— Что ты врёшь, чудище поганое! Когда это я кого травила?
Ошарашенный Мих отодвинул лапу, в которую пришёлся удар, и начал оправдываться:
— Ну, все так говорят. Схватила, утащила и какую-то отраву в рот засунула.
Василиса оскорбилась:
— Никуда не утаскивала, просто погладила — а нечего такого маленького ребёнка одного в лесу бросать. И не отраву, а колбаску. Сейчас покажу…
Она метнулась в трактир и через минуту уже вышла, на ходу копаясь в своей сумке. Вытащила из упаковки предпоследний кусочек, засунула в рот, прожевала, пытаясь изобразить неземное блаженство, проглотила и торжествующе заявила:
— Вот. Никакая не отрава, нормальная колбаса, ну, дешёвая, так мы всю жизнь её едим.
Волк с Ренаром одновременно скривились, а Мих протянул лапу, выхватил колбасу, заглотил вместе с упаковкой, повращал глазами и выпустил струйку пламени с отчётливым ароматом горелого пластика:
— М-да, конечно, не отрава, но мерзость порядочная. Понятно, почему ты тощая — таким питаться.
Волк отчётливо ойкнул, но Василиса, вопреки ожиданиям, не разозлилась, а развеселилась. Усевшись на ступеньку, она пригорюнилась, и проникновенно запричитала, явно пытаясь интонациями подражать Ренару, хотя и не очень успешно:
— Бедные мы с тобой, несчастные. Одна тощая и незадачливая, да другой — маленький, зелёный, глупенький. А откуда у меня фигуре-то взяться, если гадость всякую ем вместо пирогов пышных? И тебе умишка-то где набраться, если головушка бедовая всего одна осталася?
Резко встав, Василиса обвиняющим жестом ткнула в Миха пальцем и грозно спросила:
— Где ещё две головы потерял? Или оторвали за хулиганские выходки?
Юный змей, слушавший Василису с приоткрытой пастью, аж отшатнулся:
— Окстись, бесноватая! Откуда бы у меня трём головам взяться? Это только у Змея свет Горыныча их три, а у нас всех, детей-внуков-правнуков — по одной. Только у тётки двоюродной две было, так она, как отправилась путешествовать бог весть когда, так никто её и не видел.
Трактирщик, наблюдавший за представлением с крыльца, засмеялся глубоким басом, и предложил всем перебраться за уличный стол, а он сейчас с угощением расстарается, Михова кабанчика только разделать, и знатный шашлычок можно наладить.
Василиса страдальчески закатила глаза и заявила, что столько есть нельзя, ведь только что из-за стола встали. Но мужчины её не поддержали: Ренар погнал трактирного молодца за дровами, а Волк тут же предложил безвозмездную помощь в свежевании и разделке добычи.
Мих ушлёпал за дом, опаливать кабанью шкуру, а Ренар уселся рядом с Василисой за врытым под яблоней столом, и устало вздохнул:
— Да уж, насыщенный денёк выдался. Ну, что, разобралась со своими монетами?
Девушка неуверенно пожала плечами:
— Вроде бы. Только не совсем поняла: их что, и отнять могут?
— Могут. Только никто не станет этим заниматься — бессмысленно. Если отнимут — у тебя монеты не станет, а у грабителя ничего не прибавится, не станет она у него работать. Только если добровольно отдашь — ну, продашь, подаришь, обменяешь. Что силой отнимут — этого можно не бояться, а вот что выманят — тут да, поосторожнее нужно.
Василиса вздрогнула:
— Значит, если бы я трактирщику монеты отдала…
— Именно тот случай. Тебе — платья, а ему — прибыль немереная.
В задумчивости Василиса вытащила из сумки блокнот и начала в неестественно-ярком лунном свете рассматривать стрелки и кружки на единственном уцелевшем листке. Затем она заинтересованно спросила:
— А на время кому-нибудь отдать можно, с возвратом? Ну, как бы в аренду?
Ренар развеселился:
— Вот что значит грамотный земной подход. Только местные давно до этого додумались. Даже целое Уложение, всеми странами принятое, сочинили. Я его как-то полистал — всё, до последнего чиха, прописано. Первая глава — самая длинная, про порядок перемещения, статей сто, не меньше, а вот про аренду — вроде бы шестая, не помню. Посмотри сама на досуге. Сейчас больше половины обозов на арендованных монетах ходит, а владельцы только прибыль подсчитывают.
— Про Уложение мне Серый уже рассказал. А где бы копию раздобыть? Здесь хоть какая-то библиотека есть?
Ответ на почти риторический вопрос Василису изумил:
— А как же — и в школах, и у купеческой гильдии, и дворцовая.
— В школах?
— А что такого? Если есть дети — есть и школы. Обязательное трёхклассное… В библиотеках, конечно, в основном — сказки, ну, и справочники по нечисти.
— А от нас ничего не привозят? Романы там, про любовь…
— Что-то притаскивают. Но за этим Хранители следят, чтобы ничего лишнего не попало. Говорят, во охранном приказе закрытая библиотека имеется — про попаданцев. Чтобы, значит, их вовремя опознавать и обезвреживать. Говорят, уже с десяток отловили, и половина — по сказочным турам сюда попала. От гидов удрали, и давай пистолеты и железную дорогу изобретать, да про права меньшинств рассказывать.
Василиса засмеялась:
— Какие здесь страсти кипят! И что с пойманными сделали?
— Да ничего, выдворили, с чёрной меткой. Правда, некоторых мужики немного помяли. А один на мельниковой дочке женился, на мельнице конвейер соорудил, теперь — главный здешний автоматизатор. Правда, расстраивается, что и здесь налоги платить нужно.
— А вот с этого момента поподробнее: что облагается, база какая, и ставка — ниже, чем у нас?
Из-за трактира повеяло запахом палёной щетины, потом — ароматным дымком. Ренар оживился:
— О, скоро будет готово, надо бы пойти помочь.
— Сами справятся — знаю я, как с шашлыками помогают. Ты про налоги сначала доскажи.
— А всё просто — стандартная десятина от прибыли. Что, решила здесь бизнесом заняться? И каким? Если что — я готов поспособствовать.
Снисходительно посмотрев на него, девушка напомнила:
— А о чём мы только что говорили? Если одну монетку в аренду сдать… За неё много можно получить?
— Как договоришься, обычно — от десяти до двадцати процентов.
Ренар подвинулся поближе и проникновенно заговорил:
— Понимаю, доходы у меня не такие, как у обозников. Но я здесь пока не совсем раскрутился, расстояния большие, пока до той же Франции доберёшься, а про Японию и говорить нечего. Так что если…
Василиса согласно покивала, потом отодвинулась, встала и пересела на другую сторону стола, ехидно посоветовав:
— Голосок-то свой рабочий выключи.
Не смутившись, певец дружелюбно улыбнулся и спокойно ответил:
— Выключил. Он у меня самопроизвольно включается, ничего поделать не могу, так что ты мне напоминай. Не хочешь мне помочь — я тебе в столице парочку достойных купцов посоветую.
Василиса хотела ответить, что помогать вообще-то никому не собиралась, самой бы кто помог — но не успела: по поляне разнёсся сногсшибательный запах жареного на углях мяса. Из-за угла вышел Мирон с огромной разделочной доской в руках, на которой грудой лежали шампуры с дымящимся мясом. За ним шествовал Мих с таким же импровизированным подносом, с двумя чуть обжаренными кабаньими ногами. Серый бежал рядом, иногда заскакивал вперёд и оборачивался, ревниво поглядывая на свою долю в пиршестве.
Ренар бросился помогать и развил бурную деятельность: падающие с ног слуги были отправлены по домам, на ветку над столом повешена ярко горящая масляная лампа, расставлены тарелки и мисочки с непонятными соусами. Василиса непроизвольно сглотнула слюну и потащила к себе шампур.
Некоторое время единственными звуками, нарушающими тишину, были мерное жевание и сладострастные стоны удовольствия за столом, да треск костей рядом с ним. Василиса одолела только три кусочка, и, откинувшись на спинку скамьи, обвела ленивым взглядом пирующую компанию. Самым колоритным, без сомнения, был Мих: змеедракон зажал в лапах уже практически голую кость и со смаком обгрызал хрящи, щурясь от наслаждения.