— Тебя об этом просили? И, что ещё важнее, тебе за это предложили заплатить? Кого нужно — думаю, они сами найдут. А эта красавица с головой явно не очень дружит, так что давай, перемешивай грунт, нам вон ещё сколько пересаживать.
К аудитории Василиса подбежала как раз вовремя, чтобы предстать перед любопытствующими и осуждающими взглядами одногруппников, как один, выряженных в адвокатскую униформу, какой её обычно представляют по американским фильмам: все девушки в строгих юбках чуть за колено, скромных блузочках и прямых пиджачках; молодые люди — в строгих костюмах и при галстуках. И у всех в глазах явственно светится один вопрос — про её вчерашнюю прогулку в сарафане. К счастью, задать его они не успели, потому что раздался перестук каблуков, и из-за угла коридора показалась она, Великая, Ужасная и Идеальная.
Идеальные костюм и причёска, идеально выверенное выражение лица, идеально-размеренная походка. Прямая спина, породистое лицо, лет — столько не живут. И, невидимыми орденскими планками — все существующие регалии и титулы мира юриспруденции. Оглядев напрягшуюся толпу, профессор Никифорова благосклонно улыбнулась:
— Дивное зрелище. На секунду даже показалось, что на заседание коллегии попала. Порадовали старуху. Ну, у меня для вас тоже радостные новости: кафедра только что решила, что у нас будет не зачёт, а сразу экзамен, деканат не возражал. Заходим все вместе и постараемся завершить эту тягостную процедуру оперативно.
Когда Василиса добралась до двери, места оставались, как и следовало ожидать, только в первом ряду. Не успела она сесть, как была поднята чему-то явно радующейся мучительницей:
— Васильева, пока я с билетами разбираюсь, поведайте нам, пожалуйста, о мотивах выбора столь отличного от ваших коллег стиля одежды «пастушка младая на рынок спешит». Потому как я логики в этом не усматриваю, хотя не исключаю, что некие нелинейные построения здесь присутствуют. Итак?
Василиса, решившая, что терять уже нечего, вздёрнула подбородок и коротко ответила:
— Без комментариев.
— Так, интересно. А причина отсутствия комментариев?
— Отсутствие обязательств по публичному раскрытию личных эстетических предпочтений.
Мегера, выложив билеты ромбом, уселась, сложила перед собой унизанные кольцами руки, и довольно усмехнулась:
— Интересная беседа завязывается. Хорошо, тогда не соблаговолите вы, сугубо добровольно, из дружеских чувств, поделиться с вашими товарищами, ну, и со мной, мотивами ваших прогулок по Москве в вызывающе этническом наряде? Говорят, что все четыре ролика набрали рекордное количество просмотров. До официального начала экзамена у нас ещё две с половиной минуты, так что удовлетворите уж старческое любопытство. Рекламная подработка?
Василиса, сделав лицо, как предписывалось старинной инструкцией, «бодрым и придурковатым», радостно отрапортовала:
— Никак нет! Исключительно по рекомендации психолога, в качестве тренинга по повышению уровня социализации, высвобождению внутренней сущности, гармонизации «инь» и «янь», а также приобретению навыков оперирования в агрессивной информационно-поглощающей среде…
Поток сознания был прерван редкими тихими хлопками как раз в подходящий момент, когда Василиса подумала, что сейчас придётся повторяться. Профессор одобрительно покивала и ласково спросила:
— Разумеется, психолога назвать не сможете, из этических соображений.
— Смогу. Это Виктор…
— Леви, — продолжила Никифорова. — Трудами которого мы зачитывались примерно в вашем возрасте. Как же, как же — искусство быть и собой, и другим. Мы как-то половиной группы в костюмах восемнадцатого века на троллейбусе прокатились… Можете считать, что объяснение принято. Неплохо, хотя можно было и подшлифовать. Хорошо хоть, не утверждаете, что это экспромт. Потому что неподготовленный и неотшлифованный экспромт — это отвратительно и непрофессионально.
Она обвела орлиным взором затаившуюся аудиторию, застывшую сусликом Василису, и оживилась, увидев Григория, пытающегося просочиться в слишком узкую для него щель приоткрытой двери:
— Урманов! А мы вас только и ждём, чтобы начать. Можете не садиться, проходите сюда, вперёд. Вижу, вы тоже сегодня решили придерживаться неформального стиля в одежде.
Григорий достаточно бодро протопал к Василисе, пытаясь по дороге изложить свои соображения по поводу отсутствия регламентации внешнего вида студентов и сопутствующие предложения о введении обязательной формы, но был прерван:
— Чудесно. Вот у нас уже и два солиста. Но хочется хотя бы квартета. Так, кто у нас сегодня ещё неформала изображает? Наверное, вы Рябов, хорошо впишитесь, присоединяйтесь к нам. И соседку свою прихватите.
Анатоль, шептавшийся о чём-то с Ингой в последнем ряду, вскочил, продемонстрировав народу нежно-абрикосовый замшевый пиджак, и кокетливо завязанный розоватый шейный платок под воротом белоснежной шёлковой рубашки, и начал раскланиваться, прижимая руку к груди. Повинуясь властному жесту экзаменаторши, он начал лавировать между столами, волоча за собой слабо сопротивляющуюся Ингу.
Василиса взглянула на подругу и вздрогнула: это надо же было так себя изуродовать. Серый костюмчик и зализанные назад волосы придавали ей вид какого-то мелкого грызуна.
Профессор Никифорова с отвращением посмотрела на выстроившуюся перед ней четвёрку и констатировала:
— Думала, что хуже выглядеть невозможно. Оказывается, совершенству нет предела. Эглитис, мне уже дали понять, что эстетические предпочтения студентов — не моё дело, но всё-таки должна отметить: образ амбарной мыши — это не ваше. Рябов, ваш демарш я даже комментировать не буду. Так, зачётки на стол.
Нацарапав что-то в каждой из них, она ловким толчком отправила зелёные книжицы владельцам, сопроводив это тяжёлым вздохом:
— Вот почему единственные люди в вашей образцовой группе, которые хоть как-то умеют думать, и иногда этим навыком даже пользуются, выглядят и ведут себя как клоуны? Да, Тарасова и Петров, не нужно пытаться на стульях прыгать, у вас тоже автоматы, и выглядите вы как положено будущим звёздам прокуратуры. Ну, ещё два курса впереди, успеете хоть какую-то индивидуальность приобрести. А сейчас все лишние — вон. Надеюсь до осени вас не увижу.
Четвёрка радостно вымелась в коридор и стала сравнивать результаты: ожидаемые «отлично» у Василисы с Григорием, «хор» у вполне довольных этим остальных. Выскочившие из аудитории вслед за ними счастливые однокурсники хором зашептали:
— Ну, сейчас там бойня начнётся!
И, действительно, из-за неплотно прикрытой двери прозвучал вкрадчивый, подавляющий волю голос:
— Блииже, пересаживайтесь блииже, и начнём разговор…
Друзья вздрогнули и рванули вниз по лестнице. Анатоль обогнал Василису и встал перед ней:
— Вась, послушай, нам нужно поговорить.
— Особой необходимости не вижу, но говори — не прыгать же мне через перила, чтобы от тебя сбежать.
Анатоль взял её за руку, повлёк к боковому проходу, ведущему к чёрной лестнице, отковырнул хилый замочек, довёл девушку до подоконника, сбросил на него свой свой щёгольский пиджак и усадил её на мягкую замшу. Развернулся лицом и серьёзно сказал:
— Теперь можешь бить. Хочешь — руками по лицу, хочешь — ногами по яйцам. Ну, вот такая я свинья. Сама знаешь, переклинивает меня иногда. А там, у Кощея, я впервые себя человеком почувствовал, а не придатком к папашкиным деньгам. Вот крышу и снесло от чувства собственного величия. Прости меня, Вась, а?
Василиса задумчиво потрепала парня по покорно подставленной щеке и ответила:
— Да я сразу обижаться перестала, как только большое приключение началось, каким-то всё мелким показалось. Ну, осадочек-то, конечно, остался, когда ты сначала пытался мои денежки прикарманить, а потом меня бросил. Вот расскажешь, с какого перепуга такое придумал — сразу прощу.
Анатоль засмущался: