Ведьма охотно протянула руку вперёд, дождалась официальной формулировки от Хранительницы, и мгновенно переправила денежку в карман, сварливо заметив, что тройная оплата была бы намного справедливее, чем двойная, но с паршивой овцы… И вообще, вроде бы они куда-то торопились, вот и шли бы себе, пока нового безобразия не учинили.
Прижав руку с сердцу, Гриша поклонился, и протянул ведьме ёмкости с пивом, которые так и таскал за собой:
— Вот, от всей души, специально для вас — из самого Лисса везли…
Ведьма страдальчески поморщилась от прикосновения к нагревшимся баклажкам, но пиво взяла. Григорий приобнял Василису за плечи и повёл к деревне, а она, подняв к нему лицо, что-то оживлённо рассказывала, активно жестикулируя свободной рукой.
Если бы они обернулись, то увидели, как Арина пристально смотрит им вслед, потом прикладывает ладонь с сомкнутыми пальцами ко лбу и еле слышно шепчет:
— Пусть у неё всё сбудется, — и тут же поправляет себя, — у них. Пусть у них всё сбудется.
Василиса, почувствовав, как её обдало ласковой тёплой волной, будто кто-то легко, едва прикасаясь, погладил по голове, обернулась, но у домика уже никого не было. Пожав плечами, она вернулась к рассказу об эпическом противостоянии Волка и младшего Кощея на трактирной поляне, и о съеденной волшебной косточке.
К трактиру они вернулись в превосходном настроении, и занялись, наконец, неотложными проблемами: до экзамена оставалось всего два часа. Первым делом Василиса потребовала вызвать из Крёкшино их домового — и вдруг испугалась:
— У вас ведь есть домовой? Без него ничего не получится.
Домовой, разумеется, был, прибыл незамедлительно и был представлен как Филимон. Восторженно глядя на девушку, маленький, не выше локтя, бородатый мужичок степенно поклонился, выслушал указание собрать и доставить сюда Гришины вещи, оставленные дома, два раза проверив наличие паспорта, и исчез. Судя по всему, вещи были разбросаны, потому что вернулся он только через полчаса, тяжело дыша и волоча за собой полупустую спортивную сумку. Укоризненно взглянув на Гришу, он выложил на табурет паспорт, зачётку и студенческий, беззлобно попеняв:
— Ну, и зачем ты их в холодильник положил?
— Наверное, когда сумку разбирал, машинально, вместе с водкой, — признался Григорий и покраснел.
Домового Василиса похвалила, поблагодарила и отправила обратно с наказом успокоить родителей: мол, у сыночка всё в порядке, а в Москву он отправится прямиком отсюда, минуя деревню, и уж потом приедет погостить капитально, вместе с невестой. Гриша согласно кивал головой и блаженно улыбался, держа девушку за руку — до тех пор, пока речь не зашла о невесте. Василисину руку он отпустил и злобно шикнул на Филимона, когда тот, по-заговорщически кивая в её сторону, показал из-за спины оттопыренный большой палец.
Несчастного домового как ветром смело, а Григорий уныло спросил:
— Ну, что сейчас делать?
Василиса радостно ответила, что ему ничего делать не нужно, потому что дорогу домой она хоть с закрытыми глазами найдёт. Указание встать и обнять девушку он выполнил охотно, зачем-то сообщив, что у него здесь свой дом построен, и со второго этажа там море видно.
Отстранившись, девушка сердито поинтересовалась:
— Ты хочешь, чтобы мы в твой дом попали или наконец-то в Москву? Закрой глаза и не сбивай!
Она окрутила колечко на мизинце, почувствовала, как оно нагрелось, и отчётливо представила маленькую прихожую со светло-голубыми стенами. Шаг вперёд, открыть глаза — получилось! Вывернувшись из-под Гришиной руки, Василиса потащила его к комнате, но остановилась, услышав оживлённые голоса Инги и Анатоля.
Григорий тоже замер и придержал её за плечо, не давая пройти вперёд. Девушка хотела сказать, что подслушивать — неправильно, но, взглянув на его закаменевшее лицо, промолчала и прислушалась.
Анатоль в красках расписывал, какую изумительную квартиру можно получить за их с Гришей такую мелкую монетку. Вот если бы дырочка была средняя — уже можно было бы и о трёшке говорить, а за самую большую — и целый коттедж. И хорошо бы у Василисы выяснить, что там у неё в загашнике есть, если она так легко волшебные монеты раздаривает, потому что они уже вплотную подошли к тому, чтобы вездеходы эти дублировать.
Инга требовала двушку или две однокомнатных: одну на её имя, другую — на Гришино, чтобы в его квартире жить, а её — сдавать. Возражения Анатоля, что двушка — это слишком много, и вообще — монета-то Гришкина, были отвергнуты сходу: подарок на свадьбу — он для двоих. Только оформить всё лучше до свадьбы, а то — мало ли что.
Анатоль восхитился:
— Ну, ты сильна! Всё продумала, везде соломкой переложилась.
Инга оживилась:
— Да, о соломе. Уговори своего дружка не устраивать это деревенскую свадьбу, я там с ума сойду.
— Понятно, опять в деревню, значит, не хочешь…
— А ты откуда знаешь?
Ответ Анатоля потряс и Василису, и Григория:
— Так папаша мой — параноик, он ещё в середине первого курса всех моих институтских приятелей по своим каналам пробил, и мне выжимку из досье предоставил. Так что могу тебя успокоить: Гриня чист как первый снег, а твой маленький секрет — в надёжных руках.
Инга уныло ответила:
— Да это уже не секрет, сама сдуру проболталась. Он из-за этого и взбеленился.
— Не переживай, побегает — и вернётся, никуда от тебя не денется. Разве что Васька пальчиком поманит, но на это, как понимаешь, шансов никаких, раз уж и меня отшила. Ну, я не в обиде, королевы — они такие…
Королевских достоинств Инга за Василисой не признала, но ни узнать, в чём она королевы не дотягивает, ни возмутиться девушка не успела: Григорий легонько зажал ей рот и громко сказал:
— Я здесь и всё слышу! А ведь неплохая идея — всё продать и поделить.
В комнате со звоном разбилась чашка, а Гриша мягко, но настойчиво развернул её к двери и шепнул:
— Возвращайся в Лисс, я сам тут разберусь. И не бойся, все живы останутся. Я позвоню, ладно?
Получив аккуратный толчок сторону двери, Василиса машинально шагнула вперёд, но в дверь не врезалась, а споткнулась о булыжник — похоже, тот же самый, что и при первом прибытии. Повторяя сценарий, завибрировала говорилка, и бабушка сурово спросила:
— Ты почему такая растрёпанная?
Глава 19. Трудные решения
Практически полное повторение и ситуации, и бабушкиного вопроса, и всей мизансцены Василису немного напугало — появилось ощущение, что она из последних сил бежит к какой-то неведомой цели, и всё время возвращается к началу пути. Думать на этой тему времени не было, тем не менее, прошлый ответ она повторять остереглась, чтобы совсем не скатиться в «день сурка», и сказала чистую правду:
— Ветер.
Разговор, может быть, из-за нового варианта ответа, а скорее всего, сам по себе, принял новое направление:
— А почему ты на енота похожа?
Демонстративно потрогав щёки и уши, девушка засмеялась:
— Вроде бы пока шерсть не выросла, и уши человеческие.
Но бабушка шутку не приняла:
— Я про круги под глазами. Плохо спишь? Кошмары? В чём дело?
— Исключительно от чувств-с, вс… И ещё от мыслей разных, потому что вопросов — масса, а ответов — ни одного.
Бабушка смягчилась и заговорила извиняющимся тоном:
— Не обижайся, очень уж всё быстро завертелось. Всё будет: и ответы, и разъяснения, и инструкции.
Обещанные инструкции Василису насторожили, но возражать она не стала — вот получит их, тогда и решит, исполнять или нет. А пока:
— Бабушка, я вообще-то обедать шла, и ещё на пляже хотела поваляться.
— Это правильно, отдыхай. Хоть загоришь немного ко дню рождения, а то, право слово — вылитый енот.
На этом сомнительном комплименте старая интриганка отключилась, а Василиса решила, что наспех придуманная программа не так уж плоха — она уже и вспомнить не могла, когда ела в последний раз.