На набережной крошечные ресторанчики попадались на каждом шагу, но ни один из них девушку не привлёк: то аляповатая скатерть на выставленном на мостовую столике не нравилась, то лицо стоящей в дверях хозяйки. Конец улицы был уже виден, и Василиса подумала, что как бы не пришлось возвращаться или обедать в первом попавшемся заведении, не обращая внимания на недостатки интерьера и персонала, но оказалось, что прогулка была не напрасной: краем глаза она заметила за углом последнего переулочка лавчонку с одеждой.
Голод и усталость были забыты, и началась покупательская оргия: в магазине не было практически ни одной вещи, которая не понравилась бы. Остановив себя усилием воли, чему способствовало и лёгкое головокружение от доносящихся из соседней кофейни ароматов, Василиса ограничилась абсолютно необходимым купальником — смешным, старомодным, но очень симпатичным, парой блузок, и, главная покупка — длинным лёгким платьем, очень простым, в любимый мелкий цветочек — в стиле платонически любимой, но недоступной в Москве Лоры Эшли.
Улыбающаяся хозяйка упаковала всё в холщёвую сумку с вышитой надписью «Магазин Лавинии» и кивнула на ресторанчик через дорогу:
— А перекусить вон там можно, и кофе выпить — моя сестра его замечательно варит!
При виде целой витрины с пирожными об обеде было забыто, так что Василиса заказала кофе и, по настоянию Ликси, пирожные со взбитыми сливками. Кофе, действительно, оказался превосходным, и Василиса уже примеривалась откусить от первого пирожного, шёпотом обещая Ликси обязательно выковырять из второго сливки и отдать ей, как только все отвернутся, когда прямо над ухом зазвучал приятный голос с лёгким акцентом:
— Добрый день, я могу присесть? Давно хотела с тобой познакомиться…
Василиса мысленно взвыла: этот закольцованный сериал когда-нибудь закончится? Тем не менее, она спокойно слизнула крем, не оборачиваясь, молча кивнула, и, выпустив на соседний стул Ликси, отдала ей на растерзание нетронутое пирожное. Кошка не обратила на подношение ни малейшего внимания, а неприятно распушилась и уставилась круглыми глазами Василисе за плечо.
Тот же голос обиженно прокомментировал:
— Зачем ты так? Я извиниться пришла.
Из-за спины вышла невысокая девчонка, с опаской посмотрела на Ликси, подтащила от соседнего столика стул и плотно уселась. Василиса бросила на неё короткий взгляд — ничего особенного: короткая рваная стрижка, совершенно обычное лицо, примечательное, разве что, выразительным ртом и огромными ярко-синими глазищами. Девица вздохнула и покаянно пробормотала:
— Извини.
— Непременно. Только сначала узнаю, за что.
— Я — Морена.
— И почему я должна тебя извинять за твоё имя?
— Ты что, правда, не понимаешь?
— Нет, я издеваюсь. Потому что хочу услышать полную формулировку того, за что я буду тебя извинять. Неплохо бы ещё и обоснование того, почему я должна это сделать.
Девица совсем погрустнела, и начала сбивчиво объяснять:
— Ну, твоя бабушка мне объяснила…
Василиса перебила:
— Бабушка — это обоснование того, почему ты пришла извиняться. Мне она ничего не объясняла, поэтому никаких причин прощать тебя у меня не наблюдается. Всё, закончили. Я хочу, наконец, спокойно пообедать.
Подозвав хозяйку, она, после недолгого обсуждения, заказала запечённую на углях форель со всем, что к ней должно прилагаться, а для пристально наблюдающей за пришелицей Ликси — блюдечко взбитых сливок. Потом она попыталась успокоить кошку:
— Расслабься. В это раз меня травить не будут. Судя по всему, бабуля девушке очень качественное перо вставила, видишь, с какой скоростью рыбка наша золотая с его помощью сюда припорхала.
Остановив жестом попытавшуюся возмутиться Морену, Василиса наконец-то посмотрела на счастливую соперницу и устало объяснила:
— Мне не за что тебя ни извинять, ни прощать. Ты просто действовала, как привыкла — как избалованная, эгоистичная и истеричная маленькая девочка. Захотела парня — получила: я в жизни не поверю, что Макса могло просто так смыть с палубы. Захотела ещё и с моей жизнью поиграть — ну, тут обломалась. И, наверняка, не только от моей бабушки огребла, но и от своих родителей тоже. Я права?
— Я хотела, чтобы всем было хорошо…
— И тебе самой — в первую очередь.
Василиса замолчала и задумалась. Очень удачно именно в этот момент принесли рыбу — хотя, правильнее было назвать её рыбищей — со свисающим с тарелки хвостом, обложенную крупно порезанными помидорами, огурцами и массой неизвестной зелени. Было понятно, что одной этого не съесть, поэтому девушка молча переложила половину на чистую тарелку и подвинула Морене:
— Или ты только сырую употребляешь?
Повеселевшая русалка отрицательно замотала головой, и жадно начала есть, признавшись с набитым ртом:
— И сырую тоже, но только когда в море. Не поверишь, я от переживаний чуть не сутки есть не могу. Ведь ещё и Макс скандал устроил, мол, если я ему не верю…
Василиса кивнула:
— Сочувствую.
Отодвинув обглоданный рыбий скелетик, она предложила:
— Давай договоримся. Я не только тебя прощаю, и подтверждаю это всем заинтересованным лицам, но и вообще забываю эту историю, как будто ничего и не было. Но только при одном условии: и я, и мои друзья, и все родные для морского народа — неприкосновенны. И если тебе в голову опять придёт кого-то из них облагодетельствовать — только после консультации со мной. Если вдруг тебе покажется, что кто-то из них тебя обидел — то же самое. Да, разумеется, Макс ни к одной из этих категорий не относится, делай с ним, что хочешь.
Морена согласилась с предложенными условиями с энтузиазмом, даже не раздумывая, заявив, что она сама хотела это предложить. Ликси слегка ослабила бдительность и вернулась к своим сливкам, только после того, как проследила, чтобы в чай, которым девушки решили скрепить перемирие, ничего не подмешали.
Последовавшие несколько минут разговора ни о чём были даже приятными: обсудили погоду, местную кухню и магазин Лавинии, который единогласно признали лучшим в обоих мирах.
После плавного перехода к причёскам и влиянию морской воды на волосы, Морена взлохматила свою шевелюру, и с затаённой гордостью спросила:
— И как тебе?
— Супер! Тебе очень идёт. Правда, я всегда думала, что у русалок длинные волосы — она плывёт, а грива так в воде колышется.
Морена погрустнела, но ненадолго:
— Отрезать пришлось, а так — до подколенок были. Но эту стрижку мне по вашим журналам делали.
— И зачем было такую красоту отстригать!
И тут на Василису обрушился водопад слов, достойный голливудского сценария:
— Это было ужасно смешно! Нет, страшно тоже было, но и смешно. Мы с Максом поплыли подводные пещеры исследовать, он давно хотел. И на самой глубине я волосами за кораллы зацепилась. Макс начал раскручивать, а я дёрнулась, и совсем всё запутала. И тут — акула плывёт, большая белая, и явно безумная, потому что меня не послушалась, а вместо этого пасть разинула, и так снизу заходит. Тут Макс выхватывает нож, мне по волосам — хрясь, чтобы я отплыть могла, представляешь, одним движением отсёк! И на акулу бросается. Я, конечно, сразу заорала, ну, и со страха, и чтобы охрану позвать. Но мы далеко отплыли, и кракен только через пару минут подоспел. А в воде — облако крови, ничего не видно… Ну, кракен акулу спеленал и уволок, а Макс потом меня ругал, зачем помешала, потому что он акулу почти добил. А сам — весь изодранный…
Василиса слушала историю с удовольствием, тем большим, что её непосредственно эти дивные приключения никак не касались. А Морена замолчала на полуслове и неожиданно сменила тему:
— А ещё папа просил поговорить с тобой по поводу завтрашнего Совета Хранителей. Ты ведь в курсе?
Василиса легко соврала, что, разумеется, в курсе, и приготовилась слушать с намного большим вниманием, чем про подводную одиссею.
— Ну, значит, знаешь, что там будут обсуждать полное закрытие сказочного мира. А закрыть можно, только если все Хранители согласятся. Только некоторые хотят, наоборот, совсем открыть. Да что я рассказываю, ты сама всё знаешь…