Евгения Александрова
За туманом
Канал грозил рухнуть. Подписчики бежали пачками, не оставляя обратного адреса и жалкого лайка. Неумолимо приближалась его интернетная смерть
Отец бубнил бесконечные нравоучения, что не плохо бы и работу на лето подыскать, и устали они с матерью от его безделья. Ой да, что бы понимали. Он и так пытается зарабатывать, ну не пошла тема. Ну бывает. А столько ж мыслей было. Вот, думал, крутанусь сейчас, стану крутым блогером, наварю бабла. Ну и отца тогда можно заткнуть сразу. Это у них до сих пор, как при коммунизме: завод, с 8 до 5, топ-топ на проходную, топ-топ с проходной. Блин, чё ж делать-то теперь.
Никитос потянулся, упруго выкатился из-за стола, решил устроить пробежку на короткие дистанции: с кружкой до кухни и обратно. Мать хлопотала у плиты, что-то аппетитно шкворчало из-под крышки. От запахов повело в животе.
— Мам?
— Ой, Никитушка. Выспался?
— Ты чего дома, мам?
— Да что-то нездоровится, взяла отгул на сегодня. Яишенки тебе пожарила, с колбаской, как ты любишь. Будешь?
— Баб Аня звонила, — мать устало опустилась на стул. — Что-то сердце, говорит, пошаливает. Съездил бы ты к ней, Никитушка.
Точно! Ба!
Бабушку свою Никита любил, мозг, в отличие от отца, она не выносила, работой не напрягала, утром встал — у неё уже и пирогов на столе разложено, и за молочком по соседкам сбегала. Далеко только, связь через раз ловит, не то, что в интернет выйти, дозвониться-то чтобы, точку искать надо. Ну чтоб не скучно было, можно Маринку взять. Она хоть и дура-дурой, зато ох, горячая. Как бабкины пироги с утра. Никита аж зажмурился и мысленно слюнку сглотнул.
Опять же, можно видосов наснимать, потом на канале трэвел-шоу намутить. Глядишь, подписчиков прибавится. Места там мутные, бабка в детстве ещё страшилками пугала. В общем, решено было ехать.
На дорогу убили почти день. Маринка готова была удивляться каждому алкашу в электричке, каждому жуку на стебле травы. Дура, что с неё. «Бросать её надо», — думал Никита.
До деревни добрались к вечерней дойке. Никита с детства помнил, как отмеряется время в деревне и, каждый раз приезжая сюда, автоматически переходил на местную систему измерений
— Вот нанимаешь, например, мужика огород тебе перекопать, или, не знаю, дверь починить, сразу договариваешься в бутылках. Мы вон бабке спиртягу отправляем, на весь год хватает. Я доставщик валюты! — Широко улыбаясь, позвякивал склянками в рюкзаке Никита. Маринка прыскала в ладошку, морщила конопатый нос.
Бабуля полола грядки в огороде.
— Ба! — крикнул Никита.
Резко обернулась, всплеснула руками, заспешила гостям навстречу. «Постарела», — отметил Никитос, потемнела как-то, загорела. Наверное, на солнце весь день…
— Ой, родненький, Никитушка, приехал, мой хороший… Ой… — осеклась бабуля, разглядев Маринку. Никита расхохотался, такой реакции и ждал. В деревне, чай, не каждый день красоту такую неземную встретишь. Волосы зелёные, будто месяц не мытые, кольцо в носу, ногти чёрные, шорты драные. Словом, во сне увидишь — трусами не отмашешься)
— Невесту привез? Хорошо, хорошо, пора бы тебе, Никитушка, остепениться уже. А то всё по интернетам сидишь своим. — Бабуля цепко осматривала Маринку.
«Как корову на рынке,» — подумалось Никите. Маринка потупилась под бабкиным взглядом, покраснела вся, даже толстый слой штукатурки не помог.
Гостей ба ждала, пироги отменные напекла, с черёмухой, шаньги с картошкой да малиной, молочко парное, только от соседей принесла. Никита такое не пил, а вот Маринка наворачивала с такой жадностью, будто сейчас изо рта вырвут. Бабуля добродушно посмеивалась, гладила Маринку по голове.
— Ешьте, детки, ешьте. Завтра я вам щей зелёных наварю, кисленка вон вытянулась уже, перепечей с пестиками навертим. Баньку я вам затопила, помоетесь с дороги да ложитесь, устали чай.
Ох, хороша была банька. Маринка охала и извивалась под веником, оглядывалась призывно, дура-дурой, а формы — что надо.
После баньки пили травяной чай с прошлогодним мёдом. Волосы маринкины вились мелкими кудрями без укладки, веснушки теперь горели звёздами на чистом носу, а кожа была белая и тонкая, как крыло бабочки-капустницы.
Утром он проснулся от тихих разговоров в кухне. Солнце било в окна избы, шуршали ходики на стене, билась муха в стекло. Где-то на дальнем поле мычали коровы.
Маринка уже встала, помогала ба лепить корзинки из теста под перепечи. Выходили они у неё страшные, растяпистые, форму не держали, ба посмеивалась в себя, показывала Маринке, как правильно защипывать края, рассказывала какие-то местные страшилки про заброшенные капища, кровожадных русалок, водяных, призраках, что бродят в здешних местах. Никита знал эти сказки с детства. Маринка же слушала, раскрыв рот и забыв про многострадальные перепечки.