Корабли вошли в узкий Магелланов пролив. По обеим его сторонам громоздились мрачные скалы, кое-где поросшие мохом. И хотя со времени великого португальца здесь уже побывало немало кораблей, плавание по запутанному лабиринту бесчисленных проливов, рукавов, бухт и заливов, между островами и островками представляло нелегкую задачу.
Жиродэ хорошо знал, какой дурной славой пользовался пролив.
Ветер постоянно менял направление, приходилось все время маневрировать. Хотя было самое благоприятное время года — середина лета, — неожиданно налетали жестокие штормы и шквалы; море глухо билось о мрачные скалы. Удобных якорных стоянок почти не встречалось.
Бугенвиль решил идти в ту самую бухту, что служила пристанищем французским морякам три года назад. Здесь брали лес для Малуинских островов, запасались свежей водой.
В бухту, названную моряками именем Бугенвиля, первым осторожно вошел фрегат. Его подвели при помощи завезенных на шлюпках верпов к берегу, возле которого лот показал достаточную глубину, и моряки закрепили швартовы за деревья.
Транспорт «Этуаль» должен был отдать якорь мористее, у продолговатого поросшего лесом острова. Жиродэ приказал подойти к подветренной стороне острова. Большая волна, неожиданно прорвавшаяся в бухту, высоко подняла судно и подбросила его так, что резную позолоченную корму пронесло в нескольких футах от скользких, покрытых зелеными водорослями скал, стороживших остров.
Жиродэ показалось, что корабль сел на камни. Но это была лишь одна страшная секунда. Волна опустила корму, и корабль скользнул в тихую воду, как бы огражденную от волнения с моря каменистой грядой.
Из люка показалась широкополая шляпа Жанны Барре, поднимавшейся по трапу. Жиродэ с сочувствием посмотрел на взволнованное лицо девушки, окаймленное рыжими волосами. Он давно разгадал ее тайну, но продолжал относиться к Жанне так же, как и тогда, когда считал ее слугой Коммерсона.
— Ну что, Жан, перепугался? — дружелюбно спросил он.
Бледные щеки девушки порозовели. Ее испуг постепенно проходил.
— Ты впервые на корабле, а уже узнал многое, — продолжал капитан. — Наше судно сейчас было в трудном положении, но на море так случается нередко. Морская жизнь и опасна, и увлекательна. Нужно быть всегда решительным и хладнокровным. Я тридцать девять лет на палубе, и можешь мне поверить, Жан, что стоит только как следует почувствовать море, и ты полюбишь его на всю жизнь.
Жиродэ показал на матросов, которые пробежали мимо них, грохоча тяжелыми сапогами.
— Я уверен, что большинство из них, хоть и частенько проклинают море, думают так же, как и я.
— Но ведь мы могли сейчас разбиться, мосье? — робко спросила Жанна, подняв глаза на капитана.
Жиродэ улыбнулся:
— Шторм во время якорной стоянки весьма опасен. Если ветер очень свежий, вот как теперь, приходится отдавать второй, а то и третий якорь. Иногда и это не помогает, и суда выбрасывает на берег. Однажды мы подобрали экипаж испанского судна, потерпевшего крушение у маленького острова. Люди провели на нем четыре месяца! А могли бы и остаться на всю жизнь!
Жанна смотрела на капитана широко раскрытыми глазами. Что если и их выбросит на такой же мрачный остров?
Обычно не очень-то разговорчивый и приветливый, Жиродэ не мог сдержать улыбки, и Жанна поняла, что капитан не так суров, как хочет казаться.
Здесь, на корабле, Жанна давно уже обрела настоящих друзей. И хотя Вивэ всегда криво усмехался, встречая ее на палубе, девушка знала, что почти все остальные моряки относятся к ней доброжелательно.
Коммерсон не раз пытался поговорить с Бугенвилем о Жанне, чтобы узаконить ее положение. Но плыли они на разных кораблях. На непродолжительных стоянках выбрать подходящий для этого разговора момент было не так-то легко. А кроме того, Коммерсон инстинктивно чувствовал, что пока лучше не изменять положение вещей и оставить все как есть.
Жиродэ тоже думал о необыкновенной судьбе девушки. Иногда ему хотелось поговорить с ней подробней, расспросить о том, как она жила раньше. Но капитан никак не мог найти предлог для такой беседы и лишь отечески похлопывал «Жана» по плечу. Куда легче было капитану объяснять маневры кораблей, особенности управления парусным судном.
— А вот и твой патрон, Жан, — сказал Жиродэ, увидев на палубе Коммерсона, о чем-то спорившего с Верроном. — Наверное, ему, как всегда, не терпится попасть на новую землю.
— Я слышал, что здесь предполагается длительная стоянка, мосье Жиродэ? — спросил Веррон — В таком случае я оборудую на острове обсерваторию. Небо здесь, правда, почти всегда пасмурно, но все же я надеюсь сделать интересные наблюдения. Мосье же, — он поклонился в сторону Коммерсона, — интересуют крутые каменистые склоны этих гор совершенно так же, как и буйная растительность Бразилии.
Жиродэ блеснул глазами:
— Уж и не знаю, сможет ли наше судно поднять всю ту траву, которую насобирает мосье Коммерсон. Впрочем, ему, кажется, здесь особенно поживиться нечем.
Коммерсон добродушно усмехнулся:
— Кто знает, может быть, без этой травы и мы с вами, мосье, никогда не существовали бы.
И видя, что все с недоумением посмотрели на него, ученый добавил:
— Мосье Дидро говорил мне, что все живое развивалось постепенно и что даже человек не появился на земле в таком виде, как мы с вами.
Жиродэ хотел что-то сказать, но лишь выдохнул из себя неопределенно: «Хм-м». Барре широко раскрытыми глазами смотрела на Коммерсона. Ведь всем известно, что человека сотворил бог…
Филибер спохватился:
— Но, капитан, мы теряем время даром. Я вижу, что от «Будёза» уже отвалила шлюпка. Все ли у нас готово? — обратился он к Жанне.
— Да, мосье.
Барре посмотрела на берег. У застывших в хаотическом беспорядке гор темнел мрачный лес. Шипящая пена лизала голые скалы. Баркас с «Будёза» уже пристал к берегу, и маленькие фигурки людей сновали повсюду.
Матросы быстро развернули какой-то предмет, и белое полотнище палатки из старого паруса затрепетало на ветру.
Как только был разбит лагерь, Бугенвиль приказал немедленно приступить к ремонту судов. Сколько понадобилось усилий, чтобы поддерживать корабли во время п хапания в хорошем состоянии! Дюкло-Гийо уверял, что он лично наблюдал за постройкой фрегата в Нанте и лишь на непродолжительное время отлучался из порта, чтобы провести неделю-другую в кругу своей семьи. Но разве может уследить один человек за всем? Бугенвилю, слишком занятому в те дни в Париже подготовкой экспедиции, не удалось даже наездом посещать Нант. Но теперь нужно исправлять ошибки.
Впереди огромный и неведомый Тихий океан. Это нешуточное испытание для судов. Надо основательно подготовиться к длительному и опасному плаванию.
Прежде всего команды обоих кораблей занялись починкой транспорта, течь в носовой части которого все усиливалась. «Этуаль» килевали: подвели к прибрежной пологой мели и, заложив тали за топы мачт, накренили так, что подводная часть судна до киля выступила из воды. После этого принялись за поиски повреждения. Оказалось, что вода проникала в месте соединения обшивки с форштевнем. Пришлось заменить всю носовую обшивку.
Бывалые моряки только удивлялись небрежности кораблестроителей в Нанте: что это — случайность или злой умысел?
Матросы работали быстро и старательно. Тщательно заделать место течи — значило, прежде всего, избавиться от тяжелой, изнурительной ежедневной откачки воды из трюма. Боцман Пишо удовлетворенно кивал головой, осматривая новую обшивку, — течи теперь не будет.
Потом пришла очередь фрегата. Его также килевали, после чего заново проконопатили и окрасили всю надводную часть.
Почти все время шел дождь, ветер гнал большую волну. Утром подмораживало, и снасти покрывались инеем.
Бугенвиль видел: многие моряки недовольны. Работы закончены, взят солидный запас дров и свежей воды, а корабли все еще не покидают бухту. Всем не терпелось поскорее выбраться из неприветливого пролива, который погубил немало кораблей.