В кабельтове от берега Бугенвиль хотел измерить глубину бухты. Но лот в сто саженей не достал дна.
Дни шли за днями, недели за неделями, а оба корабля все еще пробирались узкостями Магелланова пролива. Часто штормило. Даже Барре стала привыкать к качке и не страдала так, как в первые дни плавания, от морской болезни. Иногда приходилось подолгу отстаиваться в бухтах.
Моряки и в такие дни не теряли времени даром. Они составляли карты, каждый день по нескольку раз измеряли температуру воздуха, определяли глубины, брали пробы грунта.
Бугенвиля особо интересовали скорость и направление приливо-отливных течений. После многодневных наблюдений он записал в своем дневнике: «Приливное течение имеет направление к Атлантическому океану, а отливное — к Тихому. В той части пролива, которая имеет меридиональное направление, регулярность приливов и отливов нарушается».
Бугенвиль сделал вывод, что это объясняется большой изрезанностью береговой линии Огненной Земли.
Вскоре моряки увидели и ее обитателей. Однажды утром из-за скалистого острова показалось несколько пирог, которыми управляли низкорослые люди в звериных шкурах. Они без всякой боязни поднялись на палубу «Этуали», с удовольствием ели сухари, солонину, сало — все, чем их угощали.
Коммерсон вытащил свой альбом, чтобы зарисовать огнеземельцев, их пироги, нехитрое оружие. Затем он сел в одну из пирог и отправился на берег с подарками: кольцами, зеркалами, продовольствием. Огнеземельцы позвали его в самую большую хижину и предложили свое угощение. Коммерсон вернулся на корабль с множеством набросков и подаренным ему луком со стрелами.
Когда ветер и волны поутихли, оба судна подняли якоря. Управляться с громоздким парусным вооружением было вообще нелегко, а здесь, среди множества проток и островов, — вдвое тяжелей. Особенно много усилий требовали маневры фрегата. Транспорт «Этуаль», меньший по размерам и потому лучше управляемый, в проливе шел все время первым.
Черные скалы, постоянная непогода наводили уныние. И как-то за обедом в кают-компании, наливая себе бургундское, принц Нассау сказал, ни к кому не обращаясь, но так, чтобы слышали все:
— Я полагаю, что нам следовало бы поторопиться с выходом в океан. Как ни важны изыскания мосье Бугенвиля у этих мрачных берегов, в Южном море нас ожидает гораздо более интересное. Там можно открыть какую-нибудь большую землю. На некоторых островах, как уверяют бывалые моряки, совсем неплохо.
«Не так-то это все просто, — подумал про себя Бугенвиль. — Многие пересекли огромный океан от западных берегов Южной Америки до Молуккских и Филиппинских островов, не встретив ни клочка суши».
— Всякий путешественник, попавший в Южное море, должен быть терпелив и настойчив, — ответил он принцу. — Только тогда он может чего-нибудь достигнуть.
Лавесс, прищурившись, обратился к сидевшему рядом с ним Сен-Жермену:
— Многие суда, терпя бедствия в Тихом океане, возвращаются в Южную Америку. На чилийском побережье прекрасные порты.
И Лавесс рассказал историю о том, как некто, сказавшись больным, остался в Вальпараисо, корабль же, на котором он плыл, погиб в океане. Этот человек оказался единственным, кто остался в живых из всего экипажа.
Сен-Жермен слушал рассеянно. Южная Америка? Нет, он предпочитает острова в океане. Скорее бы только выбраться из этих проклятых богом мест.
Прошло еще несколько недель. Наконец-то корабли закачались на крупной зыби, что свидетельствовало о близости океана. К ночи спустился густой туман, а утром, когда он рассеялся, моряки увидели, что прямо по курсу кораблей открылась полоска не ограниченного ничем горизонта.
На следующий день после долгого маневрирования в узком проливе у опасных скалистых берегов суда вышли в Южное море — Великий или Тихий океан.
Пробило восемь склянок. Солнце еще не показалось из-за горизонта, а Бугенвиль уже стоял на палубе фрегата с подзорной трубой в руке.
— Вторая вахта! — раздался крик и резкий свист боцманских дудок.
Из люков показались заспанные матросы, протиравшие глаза кулаками.
Задымился камбуз. Запах пищи приятно щекотал ноздри. Вахтенный офицер, шевалье де Бурнан, приказал приступить к чистке и мытью палубы. Все как обычно, как много дней подряд. Нигде дни так не походят один на другой, как на судне, плывущем по спокойному морю. А океан баловал уставших после утомительного плавания в Магеллановом проливе моряков. Все время дул ровный и сильный пассат. Суда быстро летели на запад. После выхода из пролива море постепенно из серо-зеленого стало темно-синим. Днем было жарко, но свежий ветерок нес прохладу.
Бугенвиль спустился в каюту вахтенного штурмана. Он прочитал все сделанные за сутки записи о пройденном пути, температуре воздуха, атмосферном давлении, скорости и направлении ветра.
Затем он взял карту, на которой прокладывался курс, фрегата, обозначенный жирной линией. На беспредельных просторах океана там и сям были обозначены земли, открытые в разные эпохи разными мореплавателями. Но очень многие острова впоследствии так и не были разысканы из-за неправильного определения их широты и долготы.
Лишь острова Хуан-Фернандес, расположенные у берегов Чили, были нанесены на карту сравнительно точно. Прямо по экватору, примерно на долготе 180 к западу от Паоижа, обозначены острова, открытые в XIV веке испанскими мореплавателями Альваром де Мендоса и Менданьей. Они привезли весть о сказочных богатствах открытых ими земель и названных поэтому Соломоновыми, как если бы там находились легендарные сокровища библейского царя Соломона. Но местоположение этих островов, указанное испанцами, было крайне неточным. Как и многие его современники, Бугенвиль даже сомневался в их существовании.
Очертания огромной земли — Новой Голландии смыкались с береговой линией островов Новой Британии и Новой Гвинеи; эти земли были обозначены в основном пунктиром: никто еще детально не исследовал их побережья[5]. Голландец Абель Тасман, обогнувший с юга Новую Голландию, обнаружил еще два больших острова, которые он назвал Землей Вандимена и Землей Штатов. Впоследствии эти земли стали известны под названием Тасмании и Новой Зеландии.
Особенно загадочной оставалась вся южная часть огромного водного пространства, начиная от тридцатого градуса южной широты. Эпоха великих географических открытий совершенно не коснулась этой части океана.
Бугенвиль знал, что еще на картах Птолемея все водные пространства были окружены массивами суши. Но мореплаватели доказали, что это не так. Наоборот, все известные земли омываются океанами. И вот что странно: материки распределены на земном шаре крайне неравномерно— большая часть суши оказалась в северном полушарии, а на долю южного пришлась лишь Южная Америка и меньшая часть Африки.
Этого не может быть — рассуждали географы. В южном полушарии должен находиться какой-то большой материк, по площади превосходящий Азию или хотя бы равный ей.
Испанский мореплаватель Кирос даже поспешил объявить, что открыл северную оконечность этого материка и заложил там город. Но оказалось, что это всего лишь небольшой остров…
Что же, Кирос мог и не дойти до настоящего Южного материка. Бугенвиль погрузился в вычисления. Пройден уже довольно значительный путь, а пока ни одной из двух больших земель, указанных на карте Беллена, не удалось обнаружить. Корабли поднялись от Магелланова пролива до 28 градуса южной широты и прошли по этой параллели около семисот миль. Но нигде не было и следов земли, которую видел в прошлом веке англичанин Дэвис.
На той же параллели на всех картах-а приходилось из-за их неточности пользоваться многими — был нанесен остров Пасхи, одинокий гористый остров, открытый голландцем Роггевеном. Но и его также не удалось обнаружить. Видимо, широта острова была указана неправильно.
Правда, когда корабли прошли дальше на запад, слева по курсу открылось несколько манящих своей зеленью и прекрасными пальмами островов. Но встречный ветер и отсутствие какой-нибудь, хоть самой небольшой, бухты не позволили высадиться на них.
5
Новой Голландией назывался в XVIII веке австралийский материк. Его западное побережье было открыто в самом начале XVII века голландскими и португальскими мореплавателями. Во время экспедиции Бугенвиля было нанесено на карту лишь западное и северное побережье материка. Восточное его побережье позднее открыл Джемс Кук.