Когда-то над великим Океаном всходило пять лун. Они не походили на луну, которая сейчас сияла над головами людей. У тех лун были человеческие лица, и они были страшными и жестокими. Они приносили много зла первым обитателям острова. За это могущественный бог Таароа разгневался на них. Луны заметались в черном бесконечном пространстве. Они пели страшными голосами, которые приводили в трепет людей. Пять небесных светил удалялись от земли все дальше и дальше. Но великий бог Таароа заставил их задрожать. У лун закружились головы, и они упали в бурный кипящий океан. Так родились острова Бора-Бора, Отаха, Хуахине, Раиатеа и Тубаи…
— …А этот остров, — Эрети посмотрел на чужеземцев и обвел широким жестом все вокруг, — называется Отаити. Жители его — таитяне.
Эрети замолчал, и тогда стали слышны далекие звуки тростниковой флейты «виво» и трубные призывы рога из раковин. Отблески потрескивающего костра выхватывали из темноты живописные группы таитян, расположившихся вблизи чернеющих куп деревьев.
Глядя в огонь, Эрети продолжал свой рассказ. Таитяне ведут свой род от людей, живших некогда далеко-далеко на западе. Они приплыли оттуда на больших пирогах, которых ныне уже не увидишь. Но к этим островам не так-то легко было приблизиться. Их охраняли огромные водяные духи. Они были похожи на птиц с громадными крыльями и вызывали страшные бури. Но и этих духов победил бог Таароа, и тогда пироги подошли к островам беспрепятственно…
Бугенвиль, глядя в лицо вождя, угадывал, что тот говорит об истории своего народа. Как жаль, что можно только предполагать, о чем он говорит. Если бы кто-нибудь мог перевести слова вождя. Да, это народ с древней самобытной культурой. Но как попал он сюда? Старик сказал, что остров называется Отаити. Видно, что вся жизнь островитян связана с морем. Хижины стоят на берегу. Да это и не удивительно. Внутреннюю часть острова занимают непроходимые леса, горные хребты. У острых вершин трех высоких гор всегда плавают легкие белесые облачка.
Не хотелось думать ни о чем, кроме загадки древнего острова. Бугенвиль уже успел поддаться его очарованию. Не раз слышал он легенды канадских индейцев и даже записал некоторые из них. В Южной Америке он тоже интересовался народными сказаниями. Но ничего не смог записать. Индейцы были запуганы миссионерами-иезуитами и хранили свои обычаи и сказания в тайне.
Бугенвиль размышлял о том, что у многих народов есть древняя культура, и они еще много поведают миру, откроют сокровищницы опыта, накопленного за тысячелетия.
Из раздумья его вывел резкий голос принца Шарля:
— Какой кромешный мрак сгустился над этим островом. Не пустить ли нам несколько ракет, чтобы развеселить туземцев?
Принц славился своим умением изготовлять и пускать замысловатые фейерверки, но его предложение прозвучало более чем некстати. Бугенвиль был весь во власти рассказа Эрети и недовольно взглянул на Нассау:
— Не думаю, что вам, принц, так скоро удастся их приготовить. Я и сам одно время увлекался ракетами и знаю, что дело это весьма хлопотливое.
Но принц вскочил на ноги и, проговорив, что ракеты у него уже давно заготовлены и их немало, скрылся в палатке.
Через несколько минут, шипя и рассыпая красные искры, ракеты взвились в воздух, на мгновение осветили высокие пальмы на берегу и упали далеко в море.
Сначала таитяне с интересом следили за всеми приготовлениями принца, а потом восторженно смотрели на огненные полосы, чертившие небосклон. Но когда одна из ракет с оглушительным треском взорвалась в ближайших кустах, они закрыли лица руками и убежали подальше от костра. Казалось, что и Эрети не испытал особого удовольствия.
Не было ни одного человека из экипажей «Будёза» и «Этуали», не ощутившего необычайного прилива сил. Цинготные больные почувствовали целебное воздействие таитянского климата. Казалось, что каждый час, проведенный на берегу, вливает бодрость и энергию.
На корабли грузили бочки с пресной водой, бананы, живых свиней и кур… Эта страна, встретившаяся морякам в центре великого океана, могла дать все, чтобы путешественники пополнили свои запасы, отдохнули физически и духовно.
Островитяне несли к кораблям продовольствие, местную ткань — тапе, украшения из раковин. Это все обменивалось на железные изделия, бусы, пуговицы, казавшиеся местным жителям весьма ценными.
Бугенвиль приказал собирать растения, которые могли бы помочь против цинги. Таитянки и их дети неотступно следовали за моряками и стали резать для них такие же травы, а вдобавок принесли несколько корзин, доверху наполненных раковинами очень красивой формы.
Эрети указал место, где росли стройные деревья с твердой древесиной. И опять островитяне начали с большим рвением помогать в работе. Они вместе с матросами валили и распиливали деревья, наполняли огромные корабельные бочки водой и тащили их к берегу, где стояли шлюпки. В награду таитяне просили лишь большие корабельные гвозди и куски полотна от старых парусов.
Между местными жителями и французами установились самые дружелюбные отношения. Матросы разгуливали по острову группами и в одиночку. Таитяне брали их за руки, приглашали в свои хижины и угощали всем, что у них было.
Бугенвиль с де Бушажем и де Бурнаном предприняли поход в глубь острова. Легко и быстро шагалось по зеленой равнине, сплошь покрытой фруктовыми деревьями. Долину пересекали речки с совершенно прозрачной водой. Крытые листьями пандануса хижины были открыты для европейцев. Стоило им подойти к любой группе таитян, как те дружески приветствовали моряков, беспрестанно повторяя «тайо», «тайо», и зазывали их в свои жилища.
Но так было только в прибрежных районах, дальше же открывался новый мир: мрачные утесы, скалы, нависающие одна над другой, и фантастически переплетающиеся стебли каких-то неизвестных растений. Чем дальше Бугенвиль и его спутники углублялись в чащу, тем меньше и меньше они встречали людей, пока, наконец, моряки не оказались в совершенно дикой местности. Моряки повернули обратно и, пройдя вдоль побережья, посетили несколько селений. Повсюду их встречали радушно. За время короткого путешествия Бугенвиль убедился, что жители Таити вовсе не равны между собой, как он предполагал вначале. Различия в общественном положении отдельных групп чувствовались во многом. Мясо и рыбу ели знатные особы, народ питался овощами и фруктами. Простые люди даже не имели права пользоваться дровами, они предназначались лишь для очага более зажиточных. Бугенвиль видел, что среди таитян есть знать — вожди, есть земледельцы, люди, занимающиеся каким-либо ремеслом, а также безземельные, выполняющие различные работы у своих же соплеменников.
Бугенвиль заносил в записную книжку сведения о мореходных качествах таитянских пирог, способах обработки почвы, выделке тканей, семейных обычаях, похоронных обрядах, религии, пище, рыбной ловле, домашних животных.
Поражало, что многие слова, произносимые таитянами, сходны с теми, которые приводили в своих путевых записях многие путешественники, посетившие земли в другой части Тихого океана. Значит, есть еще острова и, может быть, даже целые их группы, которые заселены людьми, близкими по происхождению к обитателям Новой Киферы.
Однажды, пробираясь в зарослях горных склонов, моряки заметили, как от них в сторону метнулись две тени. Думая, что это, может быть, какие-нибудь крупные животные, матросы взвели курки своих ружей и осторожно двинулись дальше. В просвете между деревьями опять мелькнули тени, и Бугенвиль с изумлением убедился, что это люди!
Почему они забрались так далеко в горы и убегают от них? Ведь все таитяне были неизменно приветливы и гостеприимны и всегда выходили навстречу чужестранцам с дружеской улыбкой. Бугенвиль и его спутники ускорили шаг, настигая беглецов. Перепрыгивая с камня на камень, один из них оступился и повредил ногу. Когда моряки приблизились к нему, он с испуганным выражением стал что-то быстро-быстро говорить на своем наречии, показывая в сторону побережья.