А тут и в футбол-то сыграть не с кем. Ну да, вон старшаки — Петяй, Жека, Витек, Сёма, Фанис и еще двое, про которых Мишка пока не рассказывал, — возле соседнего подъезда лениво пинают мячик, но они ж его с собой не возьмут. Да и побаивается их Павлик, там младше тринадцати никого нету, а Петяй-то хоть и в седьмом классе, но дважды второгодник. Куда там десятилетнему Павлику — он для них клоп-салабон, как для него те карапузы, что с совочками и ведёрками вокруг песочницы ковыляют.
Павлик поджал губы, потянул себя за торчащий вихор: так ему лучше соображалось.
Как же быть? На площадь, побеситься в фонтане? Или в парк, к пруду? Не, куда ни ткнись, одному делать нечего. И что теперь, домой идти?
— Дай хлеба, — послышался из-за спины голос, и Павлик даже вздрогнул от неожиданности, обернулся.
— Дай хлеба, — негромко повторил стоявший перед Павликом худенький мальчишка в мятой рубашке и до белизны вытертых шортах из обрезанных над коленками джинсов. — Хлеба. Просят.
Мальчишку звали Нытиком, а иногда ещё Горбушечником, но редко, — Нытик было короче и удобнее. То есть, на самом-то деле, конечно, это было только прозвище, а как мальчишку зовут, Павлик не знал. Да и никто во дворе, наверное, не знал. За те две недели, что прошли после переезда, Павлик видел Нытика почти ежедневно, но только издали. Впрочем, он знал, что Нытик — не сиротка и не бомжик, живёт с отцом в соседнем дворе, только отец здорово закладывает, и обычно ему плевать, где Нытик шарабанится целыми днями. А когда не плевать, то в такие дни Нытик от отца прячется, иначе небо с овчинку покажется, потому что отец его, когда не пьяный, делается совсем дурак и может ушибить чем-нибудь тяжёлым.
Мишка говорил, что Нытик из-за отца тоже дурак и псих, только неопасный — ну, ходит, ну, просит хлеба, делов-то. Из помойки не берёт, но некоторые жильцы выносят ему засохшие куски, и тогда у Нытика настоящий праздник — он набивает хлебом карманы, напихивает под рубашку или в майку. Мальчишку соседи пытались и просто подкармливать, но Нытик ничего, кроме хлеба, не берёт. А вот куда Нытик этот хлеб девает, никто так толком и не знал: проследить за ним не хватало терпения даже у самых отчаянных мальчишек. Нытик мог долго-долго ходить по двору, баюкая собранные куски, словно понимая, что за ним следят, а потом вдруг неожиданно и неуловимо исчезал. Через некоторое время появлялся снова — уже без хлеба.
— Нету, — развел руками Павлик. — В другой раз, ладно?
Но Нытик, мгновенно потеряв к Павлику всякий интерес, уже отошёл в сторону.
— Слышь, щегол! Да чё ты с ним трёшь, с психом! — крикнул от соседнего подъезда один из старшаков — кажется, Сёма. — Нашёл с кем базарить, ха!
— В футбол будешь? — ломким голосом сказал Петяй. — У нас человека не хватает. На школьном, четверо на четверо?
Ого! Старшаки его к себе приглашают!
— Ну чё тормозишь-то? Зассал?
— Не… — Павлик от волнения даже дал петуха, но тут же выправился. — Не зассал. Я с вами.
В футбол он играл неплохо.
— Ну, погнали тогда, чего стоишь.
— Чё, сделали мы вас! — Петяй рывком натянул Фанису бейсболку на нос. — Как салабонов сделали!
— Детский сад, на! — сплюнул Витёк и торжествующе ухмыльнулся. — Продули, дистрофики!
— Да ладно… — отмахнулся Сёма. — Тоже мне, рональды. Счёт-то пять-четыре всего. А если б не щегол этот, — ткнул он пальцем в сторону Павлика, — вообще б ничья была.
Павлик незаметно надулся от гордости — играли до пяти очков, и победный гол во вражеские ворота и в самом деле забил он. А ещё голевая была, когда он Петяю мячик чуть ли не на носок положил, но это ему вряд ли кто-то засчитает.
— Ты на него не тяни! — Петяй — сам Петяй! — потрепал Павлика по плечу. — Он не щегол, а… Как тебя звать-то?
— Павлик, — ответил Павлик и ещё немного надулся: уже не только от гордости, но и для солидности.
— Во, не щегол, а Павлик. Не, не пойдёт. Э-э… Во, Пашкец, нормально?
— Сойдёт, — прищурился Павлик.
Сознавать, что старшаки говорят с ним как с равным — ну ладно, почти как с равным — было здорово.
— Во, молодчик, Пашкец! Мы завтра с пацанами из пятнадцатой школы играем — будешь у нас за нападающего. А то Сёма сегодня чего-то жидко выступил, — и Петяй захохотал.
— Сдулся Сёма-форвард, — поддакнул ещё один из старшаков, имени которого Павлик до игры не знал, а теперь уж запомнил, что зовут его Гошей.