— Милая Варвара Григорьевна, — возразил Коста. — Не хочу на первых порах гусей дразнить. Вот огляжусь и начну… А пока можно и под псевдонимами выступать, кому надо догадаются.
Варвара Григорьевна рассмеялась.
— Слышать от вас речи об осторожности! Это после статьи «Внутренние враги», когда на вас вся кавказская знать ополчилась! О, дорогой мой, вы неисправимы…
Он улыбнулся застенчиво и виновато.
— А мне опять поручили устройство вечера в пользу общества по распространению образования среди горцев. С лотереей аллегри и под моим председательством. Поможете?
— Да кто же решится отказать вам в помощи? — ласково сказала Варвара Григорьевна. — Потому вам и поручают.
— А на премьеру моей «Дуни» придете?
— Ну зачем спрашиваете? Ждите оваций!
— И на выставку?
— И на выставку…
— А знаете, Варвара Григорьевна, я еще одно дело задумал. Не знаю что вы по этому поводу скажете.
— Какое же?
— Думается мне, что необходимо открыть во Владикавказе класс рисования и живописи. Последнее время ко мне многие обращаются с просьбой давать частные уроки. Так почему не учить всех сразу? Й мне интереснее, и людям дешевле. Припомню уроки незабвенного Павла Петровича Чистякова. Надеюсь, и Василий Иванович Смирнов не откажется помочь…
10
Планов было множество и замыслов тоже. А вот сил, как ни бодрился Коста, становилось меньше. И все-таки 21 декабря 1902 года он опубликовал в газете «Терские ведомости» «Открытое письмо любителям рисования и живописи». В письме сообщалось, что «занятия будут происходить в воскресенье ив праздничные дни, от одиннадцати до часу дня, с пятнадцатиминутным отдыхом. Занятия откроются 1 января».
А через два дня после напечатания письма обрушилось на Коста большое горе. Умерла Варвара Григорьевна.
Всю ночь он не мог заснуть. Год за годом вспоминал их дружбу, ее неизменное доброе участье в нелегкой его судьбе. Последнее время они виделись очень часто. Варвара Григорьевна, уже постаревшая и погрузневшая, приходила к нему, принося в его холостяцкое жилище уют и умную дружбу. Она никогда не жаловалась, добрейшая Варвара Григорьевна, всегда энергичная, преисполненная заботы об окружающих. Никто представить себе не мог, что так скоро ее не станет…
-..Коста приготовил большую прощальную речь. А когда подошло время идти на похороны, понял, что не хватит у него сил произнести ее, слишком велика боль. Он быстро сел к столу и. как можно разборчивее, и отчетливее, записал свою речь.
«Попрошу друзей, пусть прочтут!» — решил он.
Как добрался домой с похорон, Коста помнил плохо. Помнил только, что привез его на извозчике Сеня, специально приехавший на похороны из Грозного, где теперь работал. Но даже радость встречи с бывшим своим питомцем не принесла Коста душевного облегчения.
11
Говорят — пришла беда, раскрывай ворота! После смерти Варвары Григорьевны Коста не сдавался. Он продолжал общественную деятельность, открыл класс рисования, внимательно следил за репетициями «Дуни», готовился, к открытию па пасхальной неделе выставки своих картин. Начал писать роман, который собирался опубликовать в газете «Казбек». Но делал все через силу, казалось, дела валятся у него из рук. Строительство дома подвигалось плохо, подрядчик, поняв, с каким непрактичным человеком имеет дело, воровал почем зря. Деньги таяли, словно весенний снег, а у дома еще даже стены не были возведены.
Болезнь, словно дав передышку, навалилась на Коста с новой силой. Пришлось продать недостроенный дом.
Он снимал в ту пору комнату у Алдатова, на Краснорядской улице. Комната — тесная, неуютная, но даже перебираться куда-то у Коста уже не было охоты.
В последнее время к нему зачастила сестра Ольга. Они всегда были очень далекими людьми, но с тех недавних пор, когда Ольга разошлась с мужем, она стала приезжать к брату, помогать ему. Коста был рад — все-таки своя — и с благодарностью принимал ее заботу.
В последний свой приезд Ольга, узнав о том, что Коста продал недостроенный дом, пришла в ярость. И как же была она в эти минуты похожа на свою мать! Коста старался даже не глядеть па нее.
— Транжир! Мот! Сумасшедший! — кричала она. — Немедленно надо обратиться к врачу!
Коста не хотел ссориться с сестрой. Тихо посмеиваясь, он сказал, что ни в каких врачах не нуждается, а нуждается только в тишине и покое. И в доказательство лег на кровать, закрыл глаза, сделав вид, что уснул.