Несколько дней все было тихо. Ольга снова заботилась о нем, словно желая сгладить свою вспышку. Она готовила для Коста вкусные кушанья и даже подавала их в постель.
Однажды к ужину Ольга испекла фидчин[20], и, пока она мыла руки, Коста с аппетитом принялся за еду. Ольга удивилась. С детства она помнила, как мало ел брат, а тут его словно подменили.
— Ой, брат мой, не к добру это! — громко запричитала она.
— Тебя огорчает, что я хочу есть? — улыбнулся Коста. — Но это потому, что дело пошло на поправку. И потом — ты такая мастерица готовить!
— Нет, нет, — сокрушенно покачала головой Ольга. — Из ума ты выживаешь! — и она заплакала.
Коста не на шутку встревожился и, забыв про еду, принялся утешать сестру. А она подсела к нему и заговорила вкрадчиво:
— Выдал бы ты мне доверенность, по всей форме да по закону, чтобы я наследством и отцовским и твоим могла распоряжаться. Как бы всем хорошо и покойно было… Сделай это, брат…
Коста отстранил ее и поднялся. Так вот в чем дело!
Нечеловеческим усилием воли Коста сдержал себя и, опираясь на палку, медленно вышел из комнаты.
12
В осенний полдень 1903 года в областном правлении города Владикавказа царило необычайное волнение. В кабинете начальника и атамана казачьих войск Терека генерала Толстова собрались все высшие чиновники области. Сверкая золотом мундиров, расселись они в громоздких кожаных креслах вдоль длинного, покрытого зеленым сукном свода. Сам государь император глядел на них с огромного, в натуральную величину, поясного портрета и, казалось, благосклонно улыбался, одобряя их действия.
Заседала особая комиссия под председательством начальника области. Каменное лицо Толстова ничего не выражало.
— Господа, — начал он бесстрастным тоном. — Я получил прошение дворянки Ольги Кайтмазовой следующего содержания. Зачитайте, господин Кубатиев.
Ахатанаго громко огласил:
— «Покорнейше прошу Ваше превосходительство сделать распоряжение о назначении комиссии для освидетельствования умственных способностей душевнобольного родного брата моего Константина Левановича Хетагурова для признания его неправоспособным и взятия под опеку как его самого, так и его имущества. При этом также прошу о назначении опекуншей над Константином Хетагуровым меня, его родную сестру и единственную близкую родственницу.
Ольга Кайтмазова,
город Владикавказ 1903 года 3 августа».
Шепот прошел по комнате. Люди переглядывались — одни недоуменно, другие торжествующе.
— Именно по этому поводу я и собрал вас, господа, — все так же бесстрастно продолжал генерал. — Сейчас мы попросим сюда Хетагурова, чтобы воочию убедиться в справедливости вышеизложенного.
«Чем заслужил я такое внимание? — удивился Коста, входя в кабинет и оглядывая собравшихся. — Судья, прокурор, врач…»
В комнате царило торжественное молчание.
Наконец поднялся областной врач.
— Вы очень похудели, господин Хетагуров, — сказал он, подходя.
— Я долго болел, — сдержанно ответил Коста.
— Как вы себя чувствуете в последнее время? — спросил врач, беря его за руку.
— Лучше! — Коста с досадой отдернул руку.
— Прошу вас, пройдитесь по кабинету.
Опираясь на палку, Коста сделал несколько шагов. Кажется, он начинал понимать, что означала вся эта гнусная процедура.
— Прошу выслушать, господа члены комиссии, — громко сказал врач, — и занести в протокол следующее: Хетагуров — телосложения среднего, слегка волочит ногу, спотыкается…
— Я — не спотыкался, — пытался возразить Коста.
— Речь прерывистая, затрудненная, — продолжал диктовать врач. — Левый зрачок шире правого. Оба зрачка на свет реагируют весьма слабо… Вытяните руки, господин Хетагуров. Так, хорошо! Руки дрожат… Язык. Вот так! Закройте глаза и шагните! С закрытыми глазами ходит и стоит с трудом.
— Еще бы, господин доктор, — усмехнулся Коста, Чиновники переглянулись. Толстов побарабанил пальцами по столу.
— Коленосухожильные рефлексы повышены, — диктовал врач и, резко обернувшись к Коста, неожиданно спросил: — Ваши имя и фамилия?
— Константин Леванович Хетагуров, если вы запамятовали.
— Женаты?
— Нет. Некогда было жениться.
— Отчего же? — поднял брови Толстов.
— Изгнание из области и другие причины. Если угодно, я могу подробно рассказать, чьими стараниями я дважды высылался из родных мест.