– Ты что? – недовольно спросил он, посмотрев на стену – солнце ещё даже не вставало.
– Тише, тише, – умоляющим голосом прошептал слепой певец. Его слова сразу же напомнили о вчерашней пропаже. Сон как рукой сняло, и в груди неприятно заныло от неприятного предчувствия.
– Нашли? – шёпотом спросил он.
– Что нашли? – опешил Павел. Было видно, что он собирался рассказать не об этом.
– Нож нашли?
– Нож? Ах, вот оно что! – он поднял брови вверх и задумчиво покачал головой. – Теперь понятно…
– Да что понятно?! Говори ты скорей! Что случилось? – Лаций посмотрел на Зенона, но тот растерянно развёл руками в стороны.
– Мы пели в саду. Я заснул. Потом он меня разбудил и сказал идти обратно. Вот и всё.
– Помолчи, – прервал его Павел и рассказал, что произошло. Они вдвоём остались с наложницей Минфэй слушать ночную гармонию и стихи о красоте ночи. Она читала им долго, пока не устала. Когда она с евнухами ушла, они с Зеноном подошли к самому краю каменного ограждения, ожидая стражников. Юноша хотел посмотреть на звёзды не сквозь ветки деревьев. Обычно стражники и евнухи возвращались за ними сразу, поэтому они спокойно их ждали у ограды. Однако время шло, и никого не было. Зенон присел на землю и заснул. И когда раздались голоса, Павел хотел сначала разбудить его, чтобы поспешить им навстречу, но что-то в их интонации насторожило его. Это был старший евнух и две женщины. Мужчина показывал им, где сидит наложница, где стоят рабы, что они поют, когда уходят и кто их уводит. Они говорили о наложнице Минфэй и большом рабе со шрамом на лице. Две женщины постоянно говорили старшему евнуху, что ей надо сделать такие же шрамы, как у Лация, чтобы испортить её красоту. Тот ответил им, что у него есть нож, которым это можно сделать. И есть человек, который сделает это. В итоге виноват будет раб со шрамом, как он сказал. У него были свои счёты с Минфэй. Она никогда не платила евнухам, и за это он хотел её наказать. Две женщины были рады услышать такие слова. Они хотели знать, где можно было бы спрятаться, чтобы увидеть, как всё произойдёт. Но старший евнух Ши Сянь сказал, что ночью это невозможно. Будет темно, и они ничего не увидят. Но главное, их могут хватиться на женской половине, и тогда беды не миновать.
Лаций сидел, тупо глядя на появившееся на стене пятно света. Лицо ничего не выражало, но мысли уже были там, в саду, где ночью его ножом должны были изрезать лицо Минфэй. Он рассказал Павлу о своих подозрениях, и тот сразу с ним согласился.
– Может, лучше всё ей рассказать? – с жалостью в голосе спросил Зенон.
– Подожди, дай подумать, – не глядя на него, пробормотал Лаций. Павле Домициан только вздохнул, понимая, что юноша жалеет и любит взрослую наложницу.
Целый день их никуда не выводили. Ближе к вечеру всё объяснилось – в столицу прибыл посол шаньюя хунну и сообщил, что завтра должен прибыть сам Хуханье. Полдня эту новость сообщали по всему дворцу, пока не донесли до Минфэй. Это потребовало от неё слов благодарности и признательности, которые должны были записать и передать императору. В этот день они должны были провести последний «вечер в тихой гармонии».
– Слушай, как можно свалить вину на меня, если я буду там? – спросил Лаций Павла.