В самом деле, не зря же девочек волшебниц в виде наших с японцем тушек шутники с неба сюда загодя скинули. Все сходится. Даже внешность у моего нынешнего тельца подходящая под мультик – мелкая круглолицая девчонка с ангельским личиком, когда спит зубами к стенке. Вечно спутанные золотистые волосы и непокорный локон на макушке прилагаются. Отрезать его что ли? Не, пусть будет, это не баг, а фича… Интересно, отмороженный на всю бошку японец из нашего мира сейчас тоже где-нибудь в немецком приюте растет и матереет? Судя по разговору с апостолами – да. Но это, в общем, неважно. Моя задача понятна. Хочу ли я жить в женском теле? Нет, не хочу и не буду. Я не баба и не трансгендер, я нормальный парень Леха и в этом теле лишь временный пассажир.
Что мне надо сделать, чтобы выкрутится из ситуации? Точная формулировка была: послужить России и получить награду. И еще что-то про шанс для страны отвернуть от гибели. Стало быть, примем следующую рабочую гипотезу: надо помочь родной стране в этом мире выиграть в мировой войне или сохранить Российскую империю как минимум, других толкований задания в голову пока не приходит. Это можно попробовать. Хотели, чтобы я послужил России? Послужу на совесть. Одна беда – про Россию из истории злой Танюхи я не помню вообще ничего. Разве что тот факт, что ее помощница Серебрякова убежала из России. Кстати, а почему она иммигрировала, если октябрьской революции и, стало быть, гражданской войны не было? Или меня в этом мире скоро ждет другая революция? Про какую гибель страны шла речь? Непонятно… Ладно, будем разбираться по ходу событий.
В любом случае я тут ненадолго. Помогу родине и скажу: прости-прощай Таня Дергачева. Ничего личного, но женское тело… Если японец с ним готов мириться, то я нет. Самоубийство – не вариант, большой грех, небесное начальство докопается. Но можно ввязаться в какую-нибудь заваруху и погибнуть побыстрее. А дальше просить на небесах обещанной награды за службу и сваливать обратно в свой мир и тело, если пустят. Так себе план, но другого нет. В любом случае через десять-двенадцать лет для меня все закончится, а может и раньше, если погибну в бою. Магия у меня обнаружится, в этом я был уверен, лишь бы самому не налажать.
Друзей в приюте у меня к семи годам от роду не завелось. Какая дружба с младенцами? Со взрослыми было сложнее – на умненького ребенка у них были некие смутные планы. На девочку-сиротку, выучившуюся к семи годам не только читать и писать, но и освоившую другие дисциплины в рамках нехитрой приютской учебной программы поглядывали, примеряясь как бы ее использовать. Иногда я им подыгрывал, например, если требовалось помочь начальству произвести хорошее впечатление на заезжего инспектора, тихая умница Таня всегда готова помочь. Она и святочный стишок расскажет и песенку жалобно споет, воспитателей похвалит перед чужим дядей с детской непосредственностью. Но ничего личного – в душу не лезьте. Любые попытки взрослых построить доверительные отношения я срывал, тут же включая дурака или точнее дурочку. Ишь ты ловкачи – думают, если я приютская и ничего слаще морковки не едала, то парой карамелек и ласковым словом можно меня подкупить? Нет, народ, это так не работает, Таня не сладкоежка и всегда себе на уме, на игрушки и вещи сверх минимума ей плевать. А вот за хорошую книжку или учебник имперского языка я готова помочь – сошью что-нибудь (для приютских девочек кройка и шитье – первое дело) или перепишу аккуратным почерком, а еще я на допотопной печатной машинке здорово стучать выучился – сказывалась давняя привычка к клавиатуре. Если вы, господин наставник, адекват – договоримся. Взрослых это не особо и напрягало – гениальная девочка малолетка, это просто гениальная девочка малолетка, не более. Да, есть тут некая загадка, но…да всем на всех плевать, по большому счету, такова наша жизнь была и будет. Никуда Таня не убежит, пусть подрастет немного. А там мы умненькую красивую девочку сбагрим знакомым в няньки или горничные. Или в содержанки. В их понимания для сироты-бесприданницы это вершина карьеры. Только у меня на свою жизнь были свои планы. Но Танечка лишь улыбалась и молчала. Лишь иногда, поймав мой случайный взгляд, люди порою вздрагивали, но вообще-то я держал себя в руках. Улыбаемся и машем, что бы ни случилось…