Начал шарить по карманам убитых. В одном кармане зашуршал коробок и кисет с махоркой. Обрадовался находке, смастерил самокрутку, чиркнул спичкой, прикурил. И в ту же секунду заметил - в углублении стены стоит лампа "катюша", рядом - коробок спичек.
Зажег лампу, начал разрывать песок, искать гранаты. Возле стены на полу до половины засыпанные песком лежали автоматы, разбросанные всюду патроны, готовые диски к автоматам. И среди этого склада - ящик с гранатами Ф-1. Наполнив ими карманы и противогазную сумку, я вылез из норы.
Из окна конторы метизного завода по-прежнему бьет фашистский пулемет. Под грохот очередей переползаю от воронки к воронке, прижимаюсь к фундаменту конторы. Вспыхнула ракета, вырвала из темноты сорокапятимиллиметровую пушку.
Еще ракета, и одновременно заработали оба пулемета: один строчил в восточном направлении, другой в западном. Осветительные ракеты взлетали беспрерывно. Местность все время была освещена, и это дало мне возможность хорошо все рассмотреть. Мне стало понятно, что гитлеровцы вклинились в нашу оборону, превратив контору метизного завода в свой опорный пункт.
Один пулемет был установлен в окне первого этажа, другой - где-то рядом и чуть выше. Вот они снова заработали, и я приподнялся. Прижался спиной поплотнее к стене и швырнул в окно гранату, потом другую, третью. Осмелел, стал поудобнее, начал бросать еще и еще...
С восточной и западной стороны конторы раздалось "ура". Это пошли в атаку, как потом выяснилось, наши вторая и четвертая роты.
Опорный пункт фашистов был ликвидирован, контора оказалась снова в наших руках.
Когда командиры собрались в ее подвале, стали уточнять - кто подобрался первым и подорвал пулеметы. Судили, рядили, но обо мне не подумали.
У входа в контору я встретил Николая Логвиненко. Он о чем-то расспрашивал солдат, черкая в своем блокноте. Я понял, что Николай собирает материал для описания боя. И для этого исписал уже не один десяток страничек своим убористым почерком.
Увидев меня, Логвиненко остолбенел, потом схватил за рукав и потащил к командиру роты. Мы спустились в подвал. Старший лейтенант Большешапов оторвался от карты, поднял голову.
Я смотрел на Большешапова с некоторым удивлением. Почему он так пристально всматривался в мое лицо, что хотел спросить?
- Жив! Смотри, живой! - радостно крикнул он.
Я оглянулся: о ком это он? А Большешапов выскочил из-за стола, подбежал ко мне, обнял, поцеловал.
- Вася, ведь мы тебя похоронили!
- Посмотри-ка на себя, - сказала медсестра Наташа Твердохлебова и протянула мне уголок зеркальца.
Вид у меня был страшный. Лицо грязное, измазано кровью.
В подвал зашел капитан Котов. Посмотрел на меня, потом на командира роты.
- Что это он, ранен, что ли?
- Нет, товарищ капитан, наш главстаршина с того света вернулся, - ответил с улыбкой Большешапов.
- Идите, приведите себя в порядок, потом расскажете, что с вами произошло, - приказал мне комбат.
В углу подвала стояла большая пожарная бочка с водой. Фашисты, наверное, тоже пользовались водой из этой бочки, и мне не хотелось прикасаться к ней, но делать нечего...
У Николая Логвиненко нашелся станочек для безопасной бритвы, кто-то отыскал лезвие далеко не первой свежести. Помазком послужил лоскут бинта.
Побрился, умылся, пришел к капитану и рассказал все, как было.
6. Не переводя дыхания
В воздухе закружились немецкие бомбардировщики - снова прилетели обрабатывать район метизного завода, мясокомбината и бензохранилища. Мы уже изучили тактику гитлеровских летчиков и знали, что в первом заходе они будут сыпать крупнокалиберные фугаски. Эти бомбы глубоко входили в землю, а потом рвались, сотрясая целые кварталы.
Поэтому мы оставили блиндажи и укрылись в траншеях.
Вот на наших глазах вздыбилась стена мясокомбината. Фугаска подняла ее в воздух и расшвыряла в стороны. Дым и пыль смешались, стало темно, душно.
Когда пыль осела, увидели, что взрывная волна швырнула рядом нашего матроса-тихоокеанца Леонида Смирнова и мертвого фашиста...
В районе бензохранилища тоже рвались бомбы большого калибра. Как папиросная бумага, гнулась и корежилась листовая сталь бензоцистерн. Падали там мелкие бомбы замедленного действия. Торчат хвосты этих бомб перед глазами - кто их знает, когда взорвутся... Противная штука.
Я сижу в траншее рядом с Сашей Лебедевым. Он вернулся в роту из госпиталя только вчера: в первом бою попал в лавину горящего бензина.
Становится все жарче. Из трансформаторной будки гитлеровцы ведут огонь разрывными пулями. Вокруг рвутся снаряды. Как груши из перевернутой корзинки, сыплются мины. Черным дымом и пылью заволокло небо.
Смотрю, на лбу Саши Лебедева выступила испарина.
- Ты что, Саша?
- Отвык... Дышать нечем.
И тут перед нашей траншеей разорвалась осколочная бомба. Пылью окутало всех сидящих и лежащих.
Саша Лебедев бросился на дно траншеи, голова его оказалась возле ног Большешапова. Командир бережно приподнял Сашину голову, посмотрел на него и сказал:
- Ничего, привыкнешь, - и, помолчав, вдруг разговорился: - Вот постреляют, постреляют фашисты, а потом побегут к нам. Мы их, как всегда, встретим горячо, причешем, приутюжим, пригреем, короче говоря, образуем, разденем и разуем!
Из четвертой роты прибежал связной - обмундирование на нем дымится, брови, ресницы, волосы опалены, сквозь разорванные галифе видны кровоточащие ссадины на ногах.
Связной доложил комбату:
- По оврагу Долгий фашистские автоматчики идут в атаку. Командир роты автоматчиков старший лейтенант Шетилов просит поддержки.
Артиллерийский вал немцев как раз перешел в глубь нашей обороны, и мы стали пробираться к оврагу.
Фашисты шли тремя цепями - одна за другой, лезли вперед, к Волге.
Санитар Леня Селезнев, Николай Логвиненко, солдат Грязев притащили пулемет, установили на пригорке среди кирпичей. Пулемет работал как часы. Первая линия фашистов залегла, вторая тоже прижалась к земле.
И тут заметили: фашистские солдаты ползут к пулемету среди развалин.
Николай Логвиненко взял автомат, подвесил на пояс две противотанковые гранаты и бросился наперерез. Одна за другой полетели гранаты. Не ожидали фашисты такой встречи.
Наша рота небольшими группами начала продвигаться к леднику мясокомбината. С вершины ледника ударили два станковых пулемета.