Смотрю - справа, слева в окопах прижались наши солдаты. Они не могут поднять головы, а гитлеровцы гуляют по своему переднему краю во весь рост: обнаглели, пользуясь налетом своей авиации...
- Надо проучить их, - сказал Васильченко, прикладывая к плечу винтовку. Я последовал его примеру. Четыре гитлеровца шли с патронными ящиками на плечах. Шли не торопясь, вразвалку. Не сговариваясь, Охрим стреляет в первого, я - в следующего. Оставшиеся двое получают свое во вторую очередь. Но Охрим недоволен: после второго выстрела у него раздуло гильзу в патроннике - заело затвор.
Над головами снова нарастал гул самолетов. Они ложатся на курс бомбежки нашего участка. Теперь уже я принимаю осмысленное решение: тяну Охрима за собой в укрытие, под фундамент заводской стены. Взрывы бомб раскачивают стену. Нам кажется, что наше укрытие сжимается, становится все меньше и меньше... Охрим сидит с опущенной головой, злой. Что ему теперь делать без своей снайперки? Но вот гильза оказывается на моей ладони, и Васильченко поднимает голову.
Однако в этот час нужнее были автоматчики, а не снайперы. И мы незаметно для себя превратились в автоматчиков: ходили в контратаки, забрасывали врага гранатами...
Во время одной из контратак присоединившийся к нам Виктор Медведев вошел в такой азарт, что не заметил, как за его спиной оказались гитлеровцы. Они схватили его, оглушили прикладом по голове, заткнули рот кляпом и поволокли.
Откуда появилось столько силы в моем голосе, не знаю, но когда я крикнул товарищам: "За мной!" - мне показалось, что услышали все, кто был поблизости.
Перемахнув через нагромождения поваленных вагонов, мы перехватили путь, по которому отходили гитлеровцы с Виктором Медведевым. Засада получилась удачной. Немцы пытались скрыться за развалинами индивидуальных домов, но не успели. Виктор был освобожден. Кроме того, нам удалось взять одного гитлеровца живьем. Это оказался здоровый рыжий немец, в теплом женском платке и теплой шубе.
Вот из-за этого-то пленного немца все и произошло. Дело в том, что нам не удалось сохранить его: на обратном пути мы попали под пулеметный огонь, и первая же очередь раздробила ему голову. Прижатые огнем пулемета, мы долго отсиживались в воронке от бомбы. Виктор Медведев лежал у нас на руках без сознания, голова его была залита кровью...
Лишь в сумерках добрались до блиндажа командира роты автоматчиков третьего батальона Евгения Шетилова. И тут узнали, что с самого утра меня разыскивает капитан Питерский. Он разносил связистов, требуя разыскать Зайцева. Где только нас ни искали, но даже опытные дивизионные разведчики не могли обнаружить ни одного снайпера из моей группы. И капитан Питерский успел внушить всем командирам подразделения полка, чтобы нас взяли под надзор, как уклоняющихся от выполнения боевых задач...
Вот почему Евгений Шетилов, знавший меня с первого дня боев в Сталинграде, сейчас при встрече заговорил со мной строго:
- Где вы были?
Неужели он готов обвинить нас в трусости? У меня похолодело под лопатками. Я не находил слов для ответа.
- Нет, Вася, я не думаю о тебе плохо, но ты должен сказать мне - где вы были?
Связист Александр Блинов уже позвонил в штаб полка и доложил, что снайперы пришли в роту. Капитан Питерский потребовал меня к телефону.
- Ну, братцы морячки, считай, попал в западню наш главный, сейчас будет по телефону уничтожен! - сказал кто-то за моей спиной, а Блинов предупредил:
- Вася, держись, не робей.
Блинов не ошибся. Капитан Питерский ругал меня отборной бранью. Мои попытки сказать что-то в ответ пресекались выкриками:
- Молчать!
Наконец я успел сказать:
- Прошу прислать капитана Ракитянского, разобрать документы пленного...
Питерский не дождался окончания моей фразы, закричал:
- Где пленный?!
Я не совсем правильно понял вопрос начальника штаба и ответил:
- Убили...
Вот тут и началось:
- Тебя расстрелять мало! - кричал он. - Мы теряем лучших людей, чтобы добыть "языка", а ты самовольно расстреливаешь пленных! Приказываю сейчас же явиться и доложить хозяину о своих действиях. Отстраняю тебя от командования снайперской группой!
Передав телефонную трубку связисту, я вышел из блиндажа. За мной последовали Куликов, Двояшкин, Костриков, Шайкин, Морозов, Горожаев, Абзалов, а Виктор Медведев остался в блиндаже: ему трудно было подняться.
- Ну, вот что, друзья, - сказал я, - меня отстранили. Старшим у вас теперь будет Николай Куликов.
- А почему не Виктор Медведев? - возразил Николай.
- Виктора надо доставить в медпункт полка.
- Пока темно, пошли все вместе, и Виктора возьмем с собой, - сказал Шайкин.
От железнодорожного вагона, под которым мы укрывались, нужно было метров триста пробежать по открытому месту вдоль железнодорожной насыпи. Здесь и ночью пространство прошивают пулеметы. Придется поиграть в жмурки со смертью, испытать солдатское счастье... Может, это последние мои шаги. А потом напишут, как обо всех: "Погиб при выполнении задания командования", - горестно подумалось мне.
Держась за плечи связиста, вышел Виктор Медведев.
- Мне уже легче, - сказал он, - возьмите меня с собой.
- А мы и не собирались уходить без тебя, - ответил я.
Над Банным оврагом высоко взвилась ракета, оставляя за собой длинный огненный шлейф, глухо лопнула в воздухе и повисла, как электрическая лампочка. Мы припали к земле и отползли в сторону.
Зловещая тишина. Она мешает нам проскочить опасный участок. Противник рядом, прислушивается к каждому шороху. Надо отвлечь внимание... Я встал. За мной поднялся сержант Абзалов. Идем по насыпи, нарочно гремим сапогами. Фашисты молчат. Швыряю гранату через полотно железной дороги - и только тут застрочили автоматы и пулеметы. Вееры трассирующих пуль прошивают темноту над нашими головами. Мы отстреливаемся короткими очередями, а тем временем вся группа вместе с Виктором Медведевым успевает преодолеть опасный участок.