Конечно, Алик молчал не из трусости. Это кому хочешь не по себе станет, если ему скажут, что надо одному остаться в этой темной пещере. Другой бы ни за что не согласился, а Алик согласился. Мы уже почти до самой расщелины дошли, а он так и не раздумал, только молчал, и вид у него был довольно-таки грустный. А что ему еще делать остается - не радоваться же тому, что мы все уйдем, а он останется один с этими скелетами?
Я даже в полной темноте, если бы фонари не светили, даже с зажмуренными глазами почувствовал бы, что мы подошли к расщелине - по запаху. По запаху сырой земли. Не просто сырой, а сырой и свежей, как будто здесь только что начали копать. Нигде в пещере больше так не пахло, кроме этого места. Я сразу понял, что мы дошли до входа в расщелину. Только вот этого большого валуна, по-моему, здесь вчера не было. Огромный такой камень, мне почти до пояса, с неровными краями. Вчера его здесь точно не было. Я это помню потому, что, когда искал вчера для Сабира остаток сталактита, вокруг ни одного камня не видел, все вокруг было ровно.
- А где же расщелина?-это Сабир спросил впереди, н голос у него в это время был удивленный.
Тут я и думать забыл о камне и побежал вперед. Смотрю, а перед нами только сплошная стена из скалы, как будто здесь никогда никакой расщелины и не было. Приснилось нам, что ли? Ну, тут мы забегали! Бегаем, без толку ищем, а ничего найти не можем. Кажется, мы все очень испугались, у меня даже ноги похолодели и стали легкими-легкими, а это всегда бывает, когда я очень сильно испугаюсь или волнуюсь. Нигде ее не было. Но мы поняли, что она все-таки была вчера здесь, потому что нашли на стене трещину, которая шла от самого пола вверх, еле заметную. В нее даже спичка не пролезла бы. Мы поняли, что это следы от нашей расщелины. Сперва я вообще ни о чем думать не мог, до того испугался, а немного погодя вспомнил о том, как гудело ночью под землей. Может быть, мне и не приснилось, что подо мной земля качалась. Наверное, был толчок, от него н закрылась наша расщелина, она ведь совсем узкая была.
Здорово мы растерялись. Кама стоит плачет. Я стою рядом и тоже боюсь слово сказать, знаю, что сразу же расплачусь. А Алик молчит, скорее всего, тоже боится расплакаться. Не знаю даже, что бы мы делали дальше, если бы не Сабир. Наверняка он тоже испугался, но, когда он заговорил, никто из нас этого не заметил. Голос у него был такой, как всегда. Он сказал, что теперь нам надо найти отсюда выход. Сабир объяснил нам, что из пещеры обязательно должен быть нормальный выход, потому что каждому дураку ясно, что и бронетранспортер и люди попадали сюда не через эту временную расщелину, и не только это, ведь вся мебель, которую мы видели, и оружие с самого начала в пещере не были, через какой-то вход их сюда пронесли, а раз так, значит, он есть. Пока он говорил, все успокоились и перестали бояться. Я по себе сужу, совершенно у меня прошел страх, и я стал думать над тем, где этот выход может быть. И Кама перестала плакать, она-то плакала в голос, а теперь замолчала, только еле слышно всхлипывала.