Он быстро отдернул руку и посмотрел на Херрика.
– Бедный парень… – сказал он. – И, клянусь вам, у него были слезы на глазах. – Это был умный и храбрый противник. Лишившись его, город многое потерял.
– Приберегите эти слова для журналистов, – посоветовал я ему. И в эту минуту мисс Бондерли, придя в себя, снова начала кричать.
Киллино, видимо, решил показать свои организаторские способности.
– Мы будем справедливы с Кеном, – сказал он, стуча кулаком по спинке кресла. – Все обстоятельства против него, но он – мой приглашенный, и я прослежу, чтобы ему дали шанс.
– А потом? – спросил Флагерти, пожимая плечами. – К чему терять время? Я отвезу его в комиссариат, и там мы его допросим.
– Мы не уверены, что он виновен, – зарычал Киллино. – Я протестую против того, чтобы его арестовали без достаточных доказательств, и совсем не уверен, что у вас против него есть веские улики. Мы допросим его здесь.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал я. Он даже не посмотрел на меня.
– Заставьте эту женщину помолчать, – показал он пальцем на мисс Бондерли. – Я не хочу, чтобы она открывала рот раньше, чем мы услышим других свидетелей.
Я продолжал курить, глядя в окно, пока Киллино по телефону все организовывал. Были вызваны и ожидали в коридоре служащий отеля, детектив отеля, Сперанца, лифтер и бармен из казино.
Мисс Бондерли отвели в соседнюю комнату, где за ней наблюдала женщина, вызванная из полицейской тюрьмы. Ей приказали одеться.
Позади моего стула стояли два флика, готовые спустить с меня шкуру, если я попытаюсь сделать малейшее движение. Кроме них в комнате были: Флагерти, еще двое сотрудников полиции в штатском, фотограф и врач. В углу сидел стенографист, которому было поручено вести протокол допроса. И, разумеется, в комнате был Киллино.
– Отлично! – пророкотал он. – Начнем!
Флагерти не помнил себя от радости, что держал меня в руках.
– Действительно ли ты Честер Кен? – спросил он таким тоном, будто сам не знал этого.
– Он самый, – ответил я. – А вы, действительно, лейтенант Флагерти? Тот, у которого нет ни одного друга, который мог бы это подтвердить?
Киллино вскочил.
– Послушайте, Кен, положение для вас слишком незавидное. Вы бы лучше воздержались от дерзостей!
– Я ведь козел отпущения! – возразил я, улыбаясь. – Не все ли равно, что я говорю этому подонку?
– Это вам все равно ничего не даст, – пробормотал Киллино. Он сел, а Флагерти стал нервно ходить по комнате, продолжая на ходу:
– Ладно. Ты зовешься Честер Кен, и ты профессиональный игрок.
– Я не называю игру профессией, – сказал я. Его лицо стало вдруг пурпурным.
– Ты признаешь, что зарабатываешь на жизнь игрой?
– Нет, я еще не зарабатываю на жизнь, я недавно демобилизовался из армии.
– С тех пор прошло уже четыре месяца. За это время ты играл или нет?
Я утвердительно кивнул.
– И ты много выиграл?
– Не много.
– Ты считаешь, что двадцать тысяч – это не много?
– Не мало.
Факт, что я играл, был подтвержден.
– Это верно, что ты убил пять человек за последние четыре месяца? – бросил он резко. Киллино быстро вскочил.
– Не пишите этого в протокол! – закричал он, и его маленькие глазки расширились от возмущения. – Кен ведь совершенно законно защищался!
– Но он их убил! – завопил Флагерти. – Это я вам говорю! Пять человек за четыре месяца! Ничего себе, хорошенькое досье! Законная защита или нет, но это ужасно! Все добропорядочные граждане ужаснутся этому так же, как и я!
Киллино с ворчанием сел обратно на свое место. Он, вероятно, хотел выглядеть добропорядочным гражданином.
– Итак, – возвышаясь надо мной, скрипел Флагерти, – ты их убил, не правда ли?
– Эти пять мошенников мечтали продырявить меня сами, – спокойно возразил я. – Мне пришлось защищаться. Если это называется убийством, тогда я их убил.
Флагерти повернулся к стенографисту, подняв руки к небу:
– Он сам признался, что убил пять человек, которые были ни в чем не виновны!
Эти слова заставили Киллино вскочить, но мне это уже начало надоедать.
– Не беспокойтесь больше, – сказал я ему. – Все эти факты зарегистрированы у центрального прокурора Нью-Йорка, который полностью признал меня невиновным. И мне совершенно наплевать на то, что может говорить провинциальный флик. Поберегите слюну!
Флагерти, казалось, хватит апоплексический удар.
– Продолжайте, – сухо проговорил Киллино, садясь и удостаивая меня неприязненным взглядом.
– Посмотрим, будешь ли ты плевать на это, – сказал Флагерти, сжимая кулаки. – Ты ведь приехал в Парадиз-Палм, потому что хотел сорвать банк в местном казино. Это ведь для подобных тебе золотая жила.
– Фантазия! – сказал я. – Я приехал отдыхать.
– И тем не менее, не успев приехать, сразу же побежал в казино, – насмехался Флагерти.
– Меня туда пригласил Сперанца, а так как мне нечего было делать, я туда и пошел.
– Сколько времени ты знаешь Сперанца?
– Я его не знаю. Флагерти поднял брови.
– Ах, ты его не знаешь? А ты не находишь странным, что Сперанца приглашает тебя в казино, не зная тебя?
– Очень странно, – улыбнулся я.
– Вот видишь! – сказал Флагерти, сделав шаг вперед. – А если он тебя не приглашал, а ты пошел сам, так как хотел поскорее сорвать куш?
Он вертел перед моим носом пальцем и почти визжал.
– Кончай, – сказал я, – если не хочешь получить кулаком по морде!
Он прошел через комнату, открыл дверь и пригласил Сперанца в салон.
На Сперанца были шикарные светло-голубые брюки и пиджак цвета горчицы такой ширины, что он был похож на зеркальный шкаф, а в бутоньерке белая роза. Уверяю вас, многие женщины упали бы в обморок при виде его.
Он улыбнулся присутствующим, бросил взгляд на труп Херрика, покрытый покрывалом, и улыбка его погасла. Посмотрев на меня, он быстро отвел глаза.
Я закурил новую сигарету. Осталось уже совсем недолго. Скоро я узнаю, к чему все это идет.