В голову пришло где-то вычитанное или услышанное изречение, что-де родная земля питает человека могучими соками жизни.
Нина сидела и прислушивалась, питает ли ее родная земля этими соками. Ничего подобного не чувствовалось. Кто и как мог питать? Или это происходит в подсознании и человек просто не ощущает такой подпитки, а сказывается она позже, сама собой?
Нина тихо засмеялась, подумав, что бы по этому поводу сказали ее друзья. Андреев, понятное дело, поджал бы сухие губы и сказал: «Никто нас ничем не питает, кроме самих себя. Афоризм этот – очередная банальная пошлость, выкинь его из головы». Воробьев бы долго раздумывал, пытаясь проникнуть в смысл изречения, а потом ответил бы неопределенно: «Может быть... Хрен его знает. Есть вещи, которые мы не понимаем, но пользуемся ими. Никто не знает до сих пор, что такое электричество. А лампочки горят и холодильники работают. Познать все нам не дано. В том-то и счастье». Комаровский поначалу бы засмеялся, а потом объявил что-нибудь в таком духе, что питает нас хороший ресторан да горячая партнерша под одеялом. Ну, а верная Наталья сказала бы, что вопросы подобного рода настолько праздное занятие, что она о них не думает.
Через час Нина вернулась в дом матери, и, к ее удивлению, праздник уже выдохся, хотя выпивки было достаточно.
Чуть за полночь свалились и самые стойкие, притомившаяся вусмерть матушка пошла спать, легла на свою скрипучую деревянную кровать, задернула ситцевую занавеску и тут же уснула.
Нина с Валей прибрали стол, перекидываясь пустяковыми фразами, а потом попили чайку. Нина сестру почти не слушала, продолжая думать о могучих соках родной земли. Пришла к выводу, что питают ли они ее или нет, это неизвестно, но все же каждый человек должен иметь на земле тот уголок, куда всегда можно прибежать, чтоб передохнуть и зализать раны, где тебя всегда примут и обогреют для дальнейших жизненных битв.
Словно услышав или почувствовав ее мысли, сестра примолкла, а потом спросила:
– Нинок, а что у тебя в жизни дальше будет?
– Как «что будет»? – не поняла Нина.
– Я так считаю, что ты большим человеком станешь.
– Почему?
Сестра поежилась.
– Ну, за границу ездишь, среди таких людей в телевизоре показали. Мы все думаем, что ты большим начальником станешь, может быть, в правительство выбьешься.
Нина засмеялась.
– Почему же в правительство?
– Да не знаю. Так у нас говорят.
– Нет, Валюша, уж где-где, а в правительстве я никогда не буду. Это не мое дело.
– А чем ты все-таки занимаешься? Я ведь так и не разумею?
– Честно тебе сказать, я и сама не знаю.
Сказала это Нина откровенно и так же без грусти подумала, что это правда. Что если прикинуть ее жизнь на несколько лет вперед, то вся она зависит не от нее, а как решат те, кто взялся за ее судьбу: Андреев, Воробьев, Комаровский. А сама она лишь послушно идет по той дороге, которую они ей намечают. Хорошо это или плохо, тоже неясно. Смотря как на все посмотреть.
– У меня, Валя, – сказала она, – какая-то жизнь кончилась, а какая-то начинается. Куда и как она пойдет, я не знаю. Всякое может случиться. Может, светлые дни будут, а может, сдохну в канаве, никому не нужная.
Они проговорили до первых петухов и пошли спать. Нина решила, что срываться в Москву тут же, завтра, как она вгорячах решила, было совсем нехорошо. Как обещала побыть неделю, так и надо сделать.
И честно всю неделю была при матери, почувствовав в какой-то момент, что это их последняя встреча. Чувство это так ее испугало, что она сказала в последний вечер:
– Я, мама, думаю, что если все сложится хорошо, то приезжать теперь буду каждое лето.
– Приезжай, приезжай, – обрадовалась та. Нина пожалела, что так еще и не рассказала про Игорька, что надо бы сказать матери, что у нее есть внук, что именно он и будет приезжать на лето, но что-то ее остановило. Лишь чуть позже она поняла, что при такой новости пойдут неизбежные вопросы, и первый из них будет самый болезненный, кто папаша дитяти? И правду на этот вопрос отвечать не хотелось, а врать в таком щепетильном деле Нина уже не могла. Лучше было пока промолчать.
В день отъезда мать всплакнула, а Валентина сказала неуверенно, что если летом в хозяйстве все будет справно, то, может быть, она сама приедет в Москву в гости.
На станции Нина оказалась ранним утром, билет удалось взять только очень дорогой, в купе на два человека, и этого второго человека не оказалось. Весь путь до Москвы Нина пролежала на полке не вставая, то забывалась полусном, то бодрствовала, а когда поезд застучал колесами на подъездах к столичному вокзалу, она вдруг почувствовала с внезапно охватившей душу теплой волной, что она приехала в свой настоящий дом, на ту землю, которая и питает ее соками, и рассуждать не надо, почему это происходит. Это так, и все тут.
4
РАСЧЕТЫ ПО СТАРЫМ ДОЛГАМ
Наталья встретила ее радостно, но как-то очень тревожно, однако тревогу свою разом не выдала. Нина почувствовала, что здесь, под своей крышей, что-то происходит не так, но предположений своих тоже не высказала.
Самое удивительное, что заботы об Игорьке волей-неволей втянули Наталью в строгий режим дня, в достаточно четкую систему питания и прогулок. Вопрос существования заключался уже не в том, чтоб хотя бы к вечеру раздобыть да выпить свою бутылку. Так что в результате такого навязанного режима Наталья изрядно посвежела, взбодрилась и выглядела так, как не выглядела уже очень давно. К тому же за день до появления Нины сходила в парикмахерскую и закрасила седые волосы.
– Тебя хоть замуж выдавай! – засмеялась Нина.
– Когда жениха готовишь, то и сама молодеешь! Мальчишка у нас растет справный.
Игорек за это время, как показалось Нине, слегка похудел и подрос. Но был как и прежде тих, спокоен и ненавязчив. С некоторой обидой Нина отметила, что особых восторгов при ее появлении он не проявил и по большей части тянулся к Наталье.
К вечеру мальчишку уложили спать и уселись на кухне гонять чаи.
– Ну, а теперь расскажи, что тут у тебя за это время стряслось? – спросила Нина.
– Да, пожалуй, не у меня, – замялась Наталья.
– У меня, получается?
– Вроде бы...
– Так я тебе скажу, что произошло, – с раздражением выпалила Нина. – Твой любимый мальчик Петя перед моим отъездом просил меня иконку ему привезти из деревни. Для бизнеса своего говенного!
– Да? – вытаращила глаза Наталья, но Нине показалось, что удивилась она фальшиво.
– Да. Но не в том дело.
– Привезла икону?
– И не подумала.
– Вот и молодец! Черт с ним.
– Да нет, Наталья. Не черт с ним. Он мне намекнул, что я ему по той самой расписке доллары должна. Помнишь?
– ТЫ ему должна? – на этот раз удивление Натальи было искренним.
– А кто ж еще?! Расписка-то от меня!
– И он так сказал на полном серьезе?
– Не скажу, что на серьезе, но и не очень шутил.
– Тебе показалось, Нина!
– Может, показалось, а может, и нет. – Она сразу увидела, что Наталья загрустила и словно смешалась. – Ты ж видишь, какие времена настали, как люди меняются, как всякая шваль хозяевами жизни становится. Нет СССР, нет прежнего строя, но тот новый, который пришел, как бы не был и еще хуже.
– Не стребует он с тебя этого долга. Права не имеет, – попыталась засмеяться Наталья. – К тому же по тем распискам он мне тоже эти доллары должен.
– Что до тебя, так ты этих долгов ни с меня, ни с Пети не потребуешь, а вот Петеньку я не знаю. И не знаю, каким путем он за своими долгами пойдет. Расписка-то моя у него, как ни крути, по закону сделана! Если не по государственному, то по воровскому. Это-то я уж достаточно хорошо знаю.
– Ты про что это? – сердито спросила Наталья.
– А про то, что и ты знаешь! Теперь специалисты появились по выбиванию чужих долгов. Они с этого дела свой процент от суммы имеют.
– Да брось ты, Нин! – отмахнулась Наталья. – Это ж бизнесмены всякие, банкиры да деляги! А у тебя и не долг вовсе. Что там такого, тысяча баксов.