Я сглотнула и рассеянно посмотрела на свои ногти, не желая слушать это.
— Я в порядке.
— Нет, — просто сказал он. — Как и мы. И никогда не будем. Такое нормально признавать. И рассказывать нам, если что — то происходит, даже если это глупый сон или плюшевые игрушки, что хотят убить тебя.
— Почему вы все время говорите об игрушках? Я набью ими вашу машину, и вы увезете их в Сиэтл Жирному Кролику.
— Я не против, — он пожал плечами. — Это лучше моей обуви. Я о том… что у тебя есть мы. Мы в трех часах езды. Используй нас.
— Перри тебя заставила это сказать? — с подозрением сказала я.
Он покачал головой, выглядя серьезно.
— Нет. Я забочусь о тебе, веришь ты или нет, — я невольно скривилась, мне было не по себе от его сочувствия. Но в глубине души я была тронута. — Не переживай, — быстро сказал он, когда Перри вышла из палатки с пакетом в руке. — Я стану бесить тебя совсем скоро.
Она победоносно подняла пакет.
— Платья из старых концертных футболок.
— Мило, — сказала я, мысленно вычеркивая эту идею из своих набросков.
— Не знаю, как вы, — сказал Декс, топча сигарету, — Но я выпил бы пива.
У сцены была небольшая пивная, но мне было восемнадцать, и я не могла участвовать в этом, а последнюю фальшивую карточку забрал бар, куда мы с Эми пытались пробраться пару месяцев назад.
— Выпейте пива, — сказала я. — Я пока осмотрюсь.
— Уверена? — спросила Перри. — Декс сможет потерпеть, пока мы не вернемся домой.
Декс раскрыл рот в фальшивом шоке.
— Женщина, ты вообще меня знаешь?
— Увидимся, — сказала я и пошла к фонтану. Я оглянулась и увидела, как Декс взял Перри за руку, крепко сжал и повел прочь, подняв ее ладонь к своим губам, целуя на ходу. Перри улыбнулась ему.
Мое сердце сжалось, тепло было смешано с воспоминанием о моем сне.
Моя рука в ладони Джея, когда казалось, что они были созданы друг для друга.
«Дурочка, — сказала я себе. — Это был просто сон».
Я повторяла это себе, пока бродила в толпе. Я делала фотографии местной моды, уличного стиля, чтобы выложить в своем блоге, а еще нашла легенду нашего рынка и сделала селфи. Это было традицией.
Я стояла у палатки с корейским тако, пыталась понять, хотела ли я бибимбап (мне просто нравилось произносить название), когда ощутила рядом с собой присутствие.
Я оглянулась на Джейкоба.
— Здравствуй, — сказал он с сильным акцентом. — Прекрасная нынче погода.
Я моргнула, разглядывая его. Он был без кепки, у него были густые рыжие волосы, но солнцезащитные очки скрывали глаза. Я хорошо помнила их янтарный цвет. Как вчера, на нем была ужасная рубашка, но в этот раз оранжевая, в тон волосам.
— Джейкоб, — сказал он, пока я молчала. — Мы вчера виделись. Ты — соседка Доун и Сейджа. Ада, да?
Я сглотнула, пытаясь отыскать голос. Я не знала, что в этом мужчине сбило меня с толку. Это не было плохим, просто это было… нечто.
— Да, Ада, — выдавила я.
— Ада, — он огляделся, — рад увидеть знакомое лицо в толпе. Я совсем не знаю Портлэнд. Впервые здесь.
Мы продвинулись вперед в очереди.
— Откуда вы?
— Кроме Англии? — спросил он. — О, я во многих местах был. Какое ни назови, я там был.
— Но Доун и Сейдж переехали из Вашингтона.
Он кивнул.
— Милая пара. Думаю, они тебе понравятся.
Я криво улыбнулась ему.
— Вы меня не знаете. Так что вы не знаете, что мне нравится.
Он склонил голову, и я ощущала на себе его взгляд, хотя его очки отражали мое лицо. Темные круги сильнее пролегли под моими глазами, и мои светлые волосы были растрепаны. Я выглядела ужасно.
— Да, я тебя не знаю, — сказал он и повернулся к меню рядом с палаткой. — Бибимбап, — повторил он. — Смешное слово, да?
— Откуда вы знаете их? — спросила я. — Найтли, — я замолчала. — Сейдж на самом деле был в группе «Гибрид», а Доун — журналисткой?
— Кто тебе рассказал об этом, милая?
— Папа. Он не фанат, просто поговорил с ними до этого.
— Если они так ему сказали, то это правда.
— То есть…
— Я — друг семьи, — подсказал он. — Помогаю им переселиться. Я всегда им помогал. Они знают, что во всем могут положиться на старину Джейкоба, — добавил он. — Они стареют. Души у них такие же, как в 70–х, но тела уже не успевают за ними. Жаль. Жизнь в этом несправедлива. Говорят, ты стар настолько, насколько себя чувствуешь, но скажи это девяностолетнему на смертном одре. А он тоже многое хочет в тот миг.
Блин. Вторая философская беседа за полчаса.
— Ты юна, милая, — сказал Джейкоб, подвигая меня вперед, мужчина за стойкой поманил меня. — Юное тело, юное сердце, бесконечная храбрость. Последнее важнее всего. Не давай никому говорить другое. Думаешь, почему мы отправляли многих детей твоего возраста воевать?