— Да.
— Ты ощутила его? — прошипела она, напоминая змею или что — то из болота.
Я посмотрела на нее, ожидая худшего. Но она улыбалась. У нее не было зубов, только черно — синие десны. Я этого не заметила раньше. Она словно постарела, ее кожа стала тонкой и желтой, морщины на лице напоминали овраги.
— Кого?
Она посмотрела на дорогу. Если она и видела там темную фигуру, она не сказала.
— Дождь скоро прекратится. И ты уйдешь к себе. Расскажи, как тьма поет для тебя? Бог дал тебе силы игнорировать песнь сирен? Или ты, как многие другие, хочешь больше, требуешь справедливости в маленькой жизни?
Теперь мне стало не по себе, и я подумывала уйти под ливень к темной фигуре. Может, это было лучше, чем находиться тут с ней. Я вздохнула и принялась чесать руки, кожу покалывало еще сильнее.
— Я не… знаю, о чем вы, — я запнулась, язык не слушался.
— Не страшно, — она просияла, будто в мире все было хорошо. — Я знаю, как слабы люди, как они ползают на коленях, молят о пощаде, о надежде и спасении. Но Бог не отвечает им. И они поворачиваются к тому, что ответит. Иначе почему мир становится хуже?
Я была потрясена. Я смотрела на нее большими глазами, пытаясь придумать ответ, хоть намекнуть, что ей нельзя такое говорить, но язык не слушался.
Она посмотрела на руку, которую я чесала.
— Ощущаешь, да? Будто муравьи бегают под кожей.
Я застыла. Я не могла сглотнуть. Как она это узнала? Я хотела спросить, но слова не шли.
— Потому что, — она шагнула ко мне. От нее пахло чем — то кислым, как земля и гнилой фрукт. — Такое я ощущаю, когда он близко.
Стало хуже. Внезапно. Я тряхнула руками, ногти уже царапали до крови, и я хотела сорвать кожу и выпустить их.
— Когда кто близко? — слова все — таки вылетели из моего рта, язык заработал. Все во мне дрожало. — Бог?
Ее глаза расширились. Теперь они были белыми, но она видела меня еще четче.
— Не Бог, — прошипела она. — Не Бог, — она согнула костлявый палец и указала на фигуру на другой стороне дороги. — Он.
Моя кровь похолодела. Я смотрела на нее и на тень, еще стоящую на улице.
— Не сбежать, можно лишь сдаться, — сказала женщина ужасно тихо, словно это звучало из другого места. Она опустила руку и стала чесать шею. — Я тоже ощущаю, — она чесала, а я смотрела в ужасе. — Это прекрасно и невыносимо.
Фигура пошевелилась на улице, пошла сквозь дождь, но, хоть он приближался, четче не становился. И я поняла, что это не человек.
О нем говорила монашка.
Я попятилась, сначала медленно, а потом запнулась о свои ноги, но не упала.
Монашка стояла и смотрела на меня белыми глазами, все сильнее чесала шею, и потекла кровь на ее белый воротник.
— Д — думаю, меня кто — то преследует, — пролепетала я ей, пятясь, думая, что, раз она монашка, она защитит меня от демона. Если это не демон, а просто мужчина, то он не станет нападать на двоих. Потому что фигура на улице точно собиралась навредить мне. И он улыбался. Я не видела его толком, но ощущала улыбку.
Будто мое убийство его веселило.
— Думаю, он за мной, — сказала я, поглядывая на приближающуюся тень. — Прошу. Помогите.
Монашка даже не смотрела на фигуру (которая была уже в десяти футах от входа в гараж!), она смотрела на меня белыми глазами. Она все чесалась.
— Как муравьи под кожей, — прошептала она, ее губы двигались слишком быстро для ее слов. Ее язык на миг высунулся и пошевелился в воздухе, словно у змеи. Ее губы шлепнули, полетела слюна.
И появился первый муравей.
Он выбрался из ее носа, побежал по щеке. За ним другой.
А потом из ее губ, побежал по подбородку.
Я не понимала, что видела, в воздухе звучал жуткий гул, словно частота, которую человек не должен был уловить, и приближалось нечто плохое. Я смотрела, взгляд был приклеен к ее лицу, там медленно появился еще один муравей.
Ее щеку пересек длинный порез с неровными краями. Он был цвета сухой крови, сотни муравьев побежали из нее, покрыли ее лицо как черной движущейся маской.
Я закричала. Я кричала на нее, на фигуру, что теперь была в гараже с нами. Я кричала о помощи. Чтобы прибыл Джей.
Я повернулась и побежала, последним я увидела быструю вспышку, и длинный хвост появился из робы монашки.
Я побежала быстрее.
Я бросилась вглубь темного гаража, зная, что это глупо, но выбора не было. Я не могла бежать к ним, тут не было работника, и я могла надеяться, что доберусь до крыши и кого — то увижу, даже если это будет прохожий или полицейский.
Я не знала, преследовало ли оно меня, я ощущала тяжелое дыхание в груди, слышала, как топаю по бетону, и звук разносился эхом.