— Взаимно, — устало выдохнул Бэк, обхватив худыми руками прижатые к груди колени. — Уходите, я хочу побыть один.
— Никуда я без тебя не уйду, — коротко выдохнула я и присела рядом с другом. — Пойдём отсюда, пожалуйста.
— Мне некуда идти, — упрямо повторил он.
— Прошу тебя, Бэкхён. — Руки сами потянулись к сгорбленной фигуре и нежно обняли, укачивая, будто маленького ребёнка.
Что-то пробормотав, парень уткнулся холодным носом мне в шею и затих. Я не сразу почувствовала влагу на его щеках, а когда до меня дошло, что Бэк плачет, я прижалась губами к растрёпанным тёмным волосам и крепко зажмурилась, сдерживаясь из последних сил.
— Хватит трагедию устраивать. — Чонин подошёл к нам и, легко меня отстранив, закинул брата на плечо и потащил к выходу.
Бэкхён, на удивление, не сопротивлялся, а лишь продолжал всхлипывать и растирать пальцами заплаканные глаза. Подхватив его толстовку и рюкзак Чонина, я побежала вслед за парнями, с облегчением покидая зловонную мрачную квартиру.
Пока мы сидели во дворе и ждали такси, Бэк успел заснуть, прислонившись к моему плечу. Чонин нервно поглядывал на часы и ходил взад-вперёд, не в силах усидеть на месте и постоянно косясь на брата.
— Тебя правда держали под арестом? — спросил он, чуть замедлив шаги.
— Да, заперли в комнате и не выпускали, — вздохнула я, перебирая волнистые пряди Бэкхёна. — Почему мать за ним не приехала?
— Она не знает этого адреса. Раньше мы с отцом сами вытаскивали отсюда этого малолетнего алкоголика, а маме ничего не говорили, чтобы не волновать. Она до сих пор думает, что Бэк торчал у друзей, а не в том притоне, откуда мы его сейчас выдернули. — Чонин поморщился и с облегчением вздохнул, когда увидел подъезжающее такси. — А ты всё знаешь? Бэк тебе рассказал?
— Ну, так, в общих чертах, — уклончиво ответила я. — Вот только он сказал, что шрамы на его теле оставил отчим. Это правда?
Проигнорировав мой вопрос, Чонин осторожно подхватил брата и потащил к машине. Усадил на заднее сиденье, помог забраться мне, а сам сел спереди. Я назвала свой адрес и придержала Бэкхёна, голова которого болезненно моталась в разные стороны всякий раз, когда такси подскакивало на ухабах.
— Это я ему их оставил, — глухо ответил Чонин, когда я успела забыть свой вопрос.
— Почему тогда он соврал? — непонимающе заметила я.
— Не знаю, — парень пожал плечами и молчал оставшуюся часть пути.
Попросив высадить меня за пару кварталов до дома, я помахала рукой однокласснику и проводила взглядом смешавшееся с другими автомобилями такси. Взглянула на наручные часы и прибавила шаг — родители уже могли начать волноваться. Но дома, к счастью, царило спокойствие и тишина — отец ещё не вернулся с работы, а мама хлопотала на кухне.
— А Сон, как прошёл день? — спросила она, выглянув в коридор.
— Нормально, — нехотя ответила я, желая поскорее скрыться в комнате.
— Тебе там письмо пришло, — загадочно улыбнувшись, сообщила мама.
Резко развернувшись, я бросилась к конверту, лежавшему на столике в гостиной. Прочитав имя отправителя, выведенное до боли знакомым кривым почерком, я обессилено расплакалась и опустилась на мягкий ковёр, ещё не до конца поверив в своё счастье.
========== Глава 16 ==========
О Хе Соль пришла вечером, как и обещала. Постаравшись придать себе как можно более невозмутимый вид, я аккуратно поправила подушку, под которой до поры до времени спрятала своё сокровище, и плюхнулась на стул, послушно сложив ладошки на коленях.
Пока женщина интересовалась моими делами и рассказывала, чем мы сегодня будем заниматься, я беспокойно ёрзала и косилась в сторону кровати. Чувствовала себя нетерпеливым ребёнком, который развернул все новогодние подарки, а напоследок оставил самую большую коробку. Я специально не стала открывать письмо впопыхах — хотелось остаться в тишине и вдоволь насладиться чтением, а не делать это не пойми как, то и дело поглядывая на часы и опасаясь, как бы в комнату кто не зашёл.
— А Сон, ты меня слышишь? — Сухая ладонь легла на моё плечо и нервно потрясла.
— Да? — Я ошарашено уставилась на репетитора и ещё крепче сжала пальцами ткань домашних штанов.
— Ты много читаешь? Каких авторов любишь? — не унималась Хе Соль, одной рукой доставая какие-то книги из бездонной сумки.
— Не особо, — честно призналась я. — Это так скучно.
— Скучно? Тебе совсем не интересны мысли авторов, которые пытались вдохнуть в простые слова жизнь, придать им форму и погрузить читателей в воображаемый мир…
— Не интересны, — нахмурившись, глухо повторила я.
Наверное, стоило вести себя более учтиво, всё же благодаря этой почтенной даме родители не сослали меня в закрытый пансионат для девочек. Но было в Хе Соль нечто отталкивающее, будто она чего-то недоговаривала и приходила сюда не для того, чтобы вложить в мою бедную головку светлые мысли.
— Что ж, — женщина недовольно поджала губы и протянула мне принесённые книги. — Прочти это. Следующее занятие будет в четверг, и я попрошу тебя подробно рассказать о своих мыслях по поводу прочитанного!
Я равнодушно переложила увесистые тома на стол и нервно закусила губу. Ну сколько можно торчать здесь и капать мне на мозги?
— Ты выглядишь нездоровой. — Хе Соль заботливо приложила ладонь к моему лбу, и я немедленно отстранилась, спасаясь от неприятного прикосновения.
— Есть немного, — тихо пробурчала и опустила голову, закрываясь волосами.
— Тогда, думаю, нам лучше закончить на сегодня. Ты отдохни, слишком много волнений было в последнее время. — Репетитор подхватила сумку и, мило улыбнувшись на прощание, вышла из комнаты.
— Да неужели! — я облегчённо выдохнула и мгновенно заперлась изнутри, так как совершенно не хотелось, чтобы меня в очередной раз побеспокоили.
— А Сон, всё в порядке?
Стоило отойти от двери, как в неё постучалась мама.
— Да, всё замечательно. Просто хочу поспать.
— А ужинать не будешь?
— Нет, мам, не буду, — обессилено рухнув на кровать, проворчала я.
— Салат в холодильнике, если что, — произнесла мама, и её шаги вскоре стихли.
— Сколько можно? — недовольно простонала я и, встав на колени, нависла над подушкой.
Набравшись смелости, засунула под неё ладони и с замиранием сердца нащупала конверт. Крепко сжимая его в руках, вытащила на свет и тут же прижала к носу, закрывая глаза и вдыхая незнакомый запах. Бумага пахла чем-то резким и неприятным, вроде клея или чернил. Я даже мысленно представила, какой огромный путь проделал этот крохотный конверт, путешествуя из одной страны в другую. Как лежал на дне почтового ящика, терпеливо дожидаясь, когда за ним придёт почтальон и опустит в бездонную кожаную сумку. Как его, вместе с другими, такими же безликими, проштампуют и наклеят марки. А потом загрузят в какую-нибудь коробку и отправят прямиком в Сеул, по адресу, выведенному кривым, до боли родным почерком.
— Чанни… — Я прижалась шершавыми губами к помятой бумаге и сладко поцеловала, вкладывая в это простое прикосновение все чувства, что бесновались в груди.
Схватив со стола ножницы, осторожно, боясь повредить тонкий лист в клеточку, отрезала край конверта и сунула пальцы в манящую глубину. Нащупав листок, тут же вытащила его и вновь прижала к носу. Знакомый запах Чанни вскружил голову и я, блаженно улыбаясь, растянулась поперёк кровати. Продолжая нюхать бумагу, словно заправский маньяк, я воскрешала в памяти образ Чанёля. Если последнее время он представлялся мне исключительно как плоский снимок в фотоальбоме, то теперь наполнялся красками и принимал знакомые очертания.
Как-то сами собой вспомнились огромные глаза и пушистые ресницы, которыми он моргал часто-часто, когда волновался. Вечно искусанные губы, то и дело растягивающиеся в довольной улыбке. Лопоухие, заострённые на кончиках, уши; родинка чуть ниже локтя; бледный шрам на колене; острые лопатки, свободно гуляющие под просторными футболками; и длинные беспокойные пальцы, вечно отбивающие ритм о любые поверхности. А ещё вспомнила запах фруктовой жвачки, что Чанни вечно таскал в карманах, — бумага пахла именно ей, волшебной смесью яблок, малины и арбуза.