— Простите, Наталья Андреевна, это даже странно, — цедит он почти бесстрастно, ванте удивление мне непонятно. Скажу прямо: вы наградили меня триппером.
Наталья Андреевна вздрагивает и бледнеет. А затем на ее щеках появляется румянец обиды и негодования.
— Что такое? Да как вы смеете? Это неправда, ложь, гнусность, — кричит она, почти рыдая.
Привлеченные выкриками обиженной женщины прохожие начинают останавливаться. Журналист берет ее под руку и уводит. Она, кипя возмущением, настаивает на немедленном визите к врачу.
Врач ищет, смотрит, делает мазок, глядит в микроскоп и находит ее совершенно здоровой.
— Доктор, — говорить Наталья Андреевна, — здесь в приемной муж. Пожалуйста, поговорите с ним. Он думает, что я больна.
И журналист, вызванный в кабинет, выслушивает точное и категорическое утверждение, что от Наталии Андреевны заразиться немыслимо, так как она вполне здорова. Журналист поражен.
— Но ведь я же в своем уме, слава Богу, — горячится он, ударяя себя по лбу. — Я полтора месяца возился с этим проклятым триппером и ниоткуда больше я не мог его заполучить.
Доктор думает с минуту.
— А скажите, — говорит он затем, — анализ гноя вы делали?
— Анализ? Анализа не делал. Доктор не нашел этого нужным. Помилуйте, все признаки были налицо. Гной прямо хлестал, мочиться было больно.
Лицо доктора становится торжествующим.
— Вот видите, молодой человек, — говорит он снисходительно, — у нас скорее всего было воспаление канала негонококкового происхождения. Бывает иногда, что вследствие различных случайностей — от резких белей, от загрязнения канала и т. д., происходит размножение различных диплококков и стафилококков, которое вызывает обильное истечение слизисто-гнойной жидкости. Однако, произведя анализ, мы, врачи, не открываем специфического возбудителя гонореи. Нужно твердо помнить…
Обескураженный журналист выслушал до конца ученую речь доктора. Он чувствовал себя очень нехорошо. Он понял незаслуженность обид и оскорблений, нанесенных им Наталье Андреевне.
К счастью, Наталья Андреевна не была злопамятна. Слезы быстро изгладились из ее памяти. И она охотно приняла доказательства глубины его раскаяния.
Опят три дня подряд тень женщины под вуалью появлялась в определенные часы у двери одного из номеров «Эрмитажа».
В день своего отъезда, рано утром журналист в кэпи и с чемоданам в руке снова занял место в Юнкерсе. Во время получасовой остановки в Харькове он вдруг сделал у себя неприятное открытие. И когда к вечеру пилот снизился на Краснодарской площадке, журналист одновременно с радостью ощущения родной земли под ногами познал горечь потрясающей истины, приведшей его в отчаяние.
На следующее утро он стучится в знакомую дверь.
Доктор осмотрел его, поставил диагноз и открыл новую страницу в приемной книге.
— Нет, позвольте доктор, — говорит журналист. — Это, по моему, не триппер, а воспалительный негонококк какой-то. Я бы хотел сделать анализ.
— Но зачем же, голубчик? — Флегматично отвечает врач. — Ведь и так картина ясна.
— Но я вас прошу, доктор. Ведь бывает же нетрипперный триппер. Мне это важно знать.
Доктор пожимает плечами. Что за чудаки эти больные! И пишет записку в лабораторию.
На другой день получился ответь:
«Гонококк Нейссера найден — внутриклеточно и внеклеточно».
Нейссер — это тот, кто открыл возбудителя триппера.
Пришлось ли Наталье Андреевне снова истерически рыдать при случайной встрече с журналистом в Москве, — не знаю. Думаю, что на этот раз ей не помог бы даже обморок.
Я предвижу одно ваше возражение. Возвращаясь к героине новогодних встреч, вы скажете: «Ведь у нее, несомненно, были любовники и до студийца. Отчего же тем благополучно сошли часы свидания? Что муж не заболевал, это понятно. Но почему не заболевали остальные акционеры любви?»
В самом деле, здесь как будто налицо противоречие. Но только как будто.
Они не заболевали, потому что им везло. Счастье такое у них было.
Не улыбайтесь. Это вполне научно. Вспомните, анализ гонококка не открыл. Значит ли это, что его не было. Ничего подобного! Ибо заразила же москвичка гонококком студийца. При анализе не могла произойти ошибка. Просто-напросто, гонококков бывает ничтожное количество, вероятно, единичные экземпляры, и прячутся они где-нибудь в глубине ткани, в каких-либо микроскопических железках или щелях эпителия, не размножаясь вследствие своей малой жизнеспособности.
Уловить их микроскопом чрезвычайно трудно, почти невозможно. При таких условиях — половое сношение может пройти иногда, вследствие малочисленности микроба, совершенно безнаказанным. Нужна особая обстановка, чтобы вызвать гонококки на сцену и заставить их действовать. Такая обстановка повторяется периодически. Недаром я спросил у московской гостьи о менструациях. Это именно и есть тот опасный момент, который заставляет действовать гонококк.