И вдруг однажды она не пришла. Еще до этого я заметил, что она уже не прислушивается к моим доводам. Она томилась бесконечностью исследований. Каждый раз, когда я разворачивал бланк лаборатории и не находил рокового «гонококк Нейссера обнаружен», лицо ее вспыхивало радостью. Но я неутомимо подготовлял ее к новым мазкам. И она недовольно пожимала плечами.
Она не пришла, больше я ее не видел. Так пропал для меня финал этого эпизода двух квартирных пар.
Таких, не дотянувших до конца исследования, сколько угодно. Как бы ни был важен для них результат, они не выдерживают искуса.
Я думаю, что у многих из них составилось неважное мнение о моих способностях и знаниях. «В самом деле, ходишь к нему, к этому самому доктору, ходишь без конца, а он все еще не может определит. Что-ж это за доктор?
Но куда они исчезают? Ведь удостоверения-то им нужны? Конечно, нужны. Поэтому, уйдя от меня, они обращаются к другому врачу, идут в другую амбулаторию. И очень часто бывает так, что там они в два счета получают просимое, как, например, это было с женой студента, члена артели, о котором я вам рассказывал.
Но почему некоторые врачи сразу же выдают удостоверения в таких внешне благополучных случаях?
Что это, невежество или легкомыслие? Или точка зрения на вещи, не согласная с моей, так сказать, различие взглядов? Нет, я думаю, здесь больше всего влияние шаблона — сила традиции.
Мы, врачи, впитали всеми извилинами своего понимания убеждение, что раз триппер, значит и гонококк. Нет гноя, нет мутной мочи, а главное, нет гонококка, следовательно, нет и триппера. Чтобы найти гонококк, Надо сделать анализ мочи и мазков. Сделано. Гонококка нет, лейкоциты и прочее тоже не пугают, жалоб нет, субъективно все как бы в порядке. И вот резолюция: гонореей не болеет. Это есть так называемое недисциплинированное врачебное мышление. Ведь теперь мы знаем, что этого недостаточно, знаем доподлинно, с твердостью научной аксиомы, что сплошь и рядом гонококка нет, что мы не может его найти с первого же дня заболевания женщины, и никаких других видимых признаков нет, а между тем болезнь, может быть, на самом деле и существует.
Поэтому поиски гонококка нужно предпринимать не раз и не два в спорных случаях, а иногда целыми сериями. И не только следует стремиться открыть его самого, а и те следы, которые он оставляет в глубине органов. Если даже микроба нет как будто налицо, то найденный след достаточен, чтобы выдать возбудителя с головой.
Все эти сомнения и настойчивость являются достижением лишь последних лет. А машина мышления у некоторых работает по-привычному, идет преимущественно по проторенным путям, пользуется установленными формулами.
Этим злополучным гонококком, нужно сказать, положительно заражена психика больных. Все посетители городских амбулаторий слышали или читали о нем. Гонококк — это возбудитель триппера. Нет его, значит, нет и триппера, не может быть и заражения. Когда мы держим в руке исследование лаборатории, а перед нами стоит больной, уже полечившийся некоторое время, первое, что мы слышим от него, это: «А гонококки найдены?». И если нет их, раздается глубокий вздох облегчения и вздох радости.
Вначале я не придавал этим вздохам большого значения. Я говорил обычно: «Ну, надо еще поискать». И больной продолжал ходить ко мне, как ни в чем не бывало.
Но потом мне пришлось часто сталкиваться с фактами нарушения запретов, налагаемых болезнью. Внезапно у больного наступало ухудшение. Я спрашиваю:
— Не пили ли вчера вина или пива?
— Что вы, доктор, ни-ни! Разве можно?
— Странно, — говорю, рассматривая в стакане для мочи предательскую жидкость. — Ну, а насчет женщин?
— Это было, — простодушно отвечает спрошенный. — Так ведь я не с какой-нибудь, а с женой?
— Позвольте, — говорю я возмущенно, — кто же вам это разрешил? Как вам не стыдно?! Мало того, что вы себе вред причиняете, вы заражаете еще и жену.
Больной слушает меня с недоверием и затем выпаливает:
— Да у меня же нет гонококков, как я могу заразить ее?
Так было с одним, с другим, со многими. Теперь я стараюсь обращаться к анализам только в самом конце лечения, когда уже почти нет сомнений в выздоровлении, когда все уже проделано. И, получив ответ «гонококки не найдены», я еще раз напоминаю о необходимости воздержания вплоть до самого конца наблюдения.
Но откуда берется у больного эта слепая вера в гонококк? Конечно, от врачей. Врачи слишком огульно и широко подчеркивают значение этого возбудителя. Между тем, в отношении женской гонореи, например, подобная оценка отсутствия гонококка, может оказаться роковой для человеческих взаимоотношений. Этому шаблонному взгляду должна быть объявлена война, и не только в специальных лечебных заведениях, в венерологических институтах, в клиниках, но и в амбулаториях, которые и обслуживают главным образом широкие массы.