Окончив чтение, молодой человек провел рукой по лбу.
— О, Боже! Неужели опять? Нет — не может быть. Однако… — и он снова схватил газету. Рука его заметно дрожала. — «Точно кто–то высасывал кровь» — повторил он слова газетного сообщения.
— Молчать не буду, — не могу! Все, что хотелось уже похоронить в душе, должно опять выйти на свет. Это мой долг…
Волнение улеглось, — он встал и твердым шагом направился к выходу.
— В префектуру полиции!.. — приказал он, садясь в один из «такси», стоявших при выходе из парка.
Через десять минут он уже был в префектуре и передавал жандарму свою визитную карточку, на которой стояло: «Владимир Зенин. Бывший помощник начальника Уголовного розыска в Москве». С приписанными внизу словами: «По делу об убийстве в Гренельской улице. Весьма срочно».
* *
Все веселилось в этот прекрасный августовский день. Весело было и в большом кабинете начальника префектуры. Через открытые окна вливались шум и оживление города. Лучи солнца играли и переливались в хрустале чернильницы и граненого стакана с недопитым бургундским.
Один только начальник префектуры г. Леруа не разделял общего веселья. Наоборот, он был решительно в скверном настроении.
Нервной рукой он перелистывал лежащие на столе дела, оставлял это занятие, хватался за газету, — но снова возвращался к делам.
Дело по убийству в Гренельской улице уже широко толковалось в прессе, причем мнение последней о деятельности парижской префектуры, ставшей в тупик перед загадкой убийства барона, было далеко не лестно.
Это–то и приводило в дурное настроение г. Леруа. Когда же он вспомнил, что за последнее время было еще два- три нераскрытых преступления, то настроение это еще более ухудшилось. Он закурил сигару и, закрывши глаза, откинулся на спинку кресла.
В дверь постучали и на пороге появился жандарм, протягивая визитную карточку.
— Что такое? — резко спросил начальник, принимая карточку. — «Владимир Зенин и пр.»…
— К дьяволу!.. Набралось этих эмигрантов, дышать от них нельзя. Вероятно, места просит, — у нас и без него остолопов полно…
В этот миг взгляд его упал на приписку «По делу об убийстве в Гренельской улице» и гнев его тотчас утих.
— Просить! — последовало короткое приказание. — Ловкий, очевидно, малый, — рассуждал он про себя, — сумел воспользоваться предлогом, зная, что это дело наше больное место. Ну и распеку же я его, — грозился мысленно Леруа, все еще чувствовавший потребность кого–нибудь распечь.
Тем временем Зенин уверенным и спокойным шагом входил в кабинет. Изящно поклонившись, он, по приглашению Леруа, подошел к столу и занял указанное ему место.
— Прошу извинить, что осмелился беспокоить вас, — не ожидая вопроса, начал Зенин, — но верьте, что если бы я не знал, что мое вмешательство может в той или иной степени помочь правосудию…
— Вы действительно знаете что–либо по этому делу? — с нескрываемым удивлением спросил начальник префектуры.
— Вашей первой мыслью, г. Леруа, было, конечно, что я пользуюсь этим делом для того только, чтобы проникнуть к вам с целью просить о месте, — отпарировал Зенин, давая доказательство своей проницательности.
Это понравилось начальнику и, меняя тон на крайне любезный, он попробовал разуверить русского экс–детектива.
— Непосредственно по делу об убийстве в Гренельской улице я ничего не знаю, — продолжал Зенин, — но мне кажется, что я знаю имена убийц или, вернее, знал их в России. По описанию в газетах я узнал их способ лишать жизни намеченные жертвы.
— Так это не первое такое дело? — спросил начальник префектуры.
— О нет, г. Леруа. В 1912 году, с такими именно признаками, была убита в Борках под Москвой дочь полковника Ромова. Там же, и таким именно способом, убита была бедная работница. В 1914 году, буквально со всеми теми же признаками, был убит миллионер Данилов, — и в ту же ночь так же была убита в Москве известная певица — Мари Перрье. Когда произошло последнее убийство, мне наконец удалось узнать личности убийц и я почти уже настиг их в Данциге, но начавшаяся война помешала преследованию преступников, успевших перебраться на германскую территорию, а я должен был срочно возвратиться назад.