— Что вы? вот интересно!
— Нужно узнать от Плевина, когда разбор дела. Я так люблю уголовные процессы.
— А Брандт? Неужели его выпустили?
— С какой стати! Хотя… сообщенные мне сведения касались только поимки убийцы.
Прерывая разговор, Марья Петровна поспешила занять свое место перед эстрадой.
— Ах, Боже мой, что она сказала? Марья Петровна! Ушла, несносная! Кажется, она сказала про Брандта, что он скончался? Ну да, конечно, я ясно слышала. Вот интерес
ное сообщение. Николай Николаевич, здравствуйте. Хотите, сообщу вам поразительную новость?
— Пожалуйста.
— Зенин поймал убийцу.
— Слава Богу! Все убеждены были в невиновности Брандта. По одному подозрению и вдруг томить человека.
— О, Брандту уж все равно: он умер.
— Когда, кто вам сказал?
— Слух идет, кажется, от Плевина.
— Тогда это источник очень серьезный. Жаль Брандта, а еще больше его больную старушку–мать.
В глубокой задумчивости пошел Николай Николаевич к трамвайной станции, где еле втиснулся в вагон, переполненный возвращающейся публикой, и случайно оказался рядом с корреспондентом очень распространенной утренней газеты.
— Что вы такой сумрачный, Николай Николаевич? Или вам чересчур бока намяли? — улыбнулся корреспондент.
— Какие там бока — не до них. Перед глазами так и стоить несчастная Марья Николаевна Свирская.
— А что? — насторожился корреспондент. — Нашли неопровержимые улики против ее сына?
— Хуже, батюшка: Брандт предстал перед Судьей, который видит сердца и не нуждается в уликах.
— Это слух на кругу?
— Нет, источник этого известия — Плевин.
— Ого!
— Ах, какое несчастье! Процесс потерял весь свой интерес, — раздался возглас молоденькой дамы.
— Почему? — удивился Николай Николаевич.
— Помилуйте, да ведь Брандт, говорят, беллетрист и красавец и вдруг на его месте окажется только какой–то предполагаемый мужик. Фи!..
Обрадованный приобретенными столь неожиданно сенсационными новостями, корреспондент выпрыгнул при первой остановке трамвая.
Глава 18
Начальство гневается
— Ну, денек! Взбесился окончательно наш немец!
Так непочтительно называли, за глаза, начальника сыскного розыска — Рудольфа Антоновича Кноппа — его подчиненные.
— Совершенно загонял дежурного. Через каждые десять минуть звонит и спрашивает Зенина, а в промежутках разносит направо и налево всех служащих.
— Все ему скверно, ничем не угодишь сегодня!
— И где только черти носят этого Зенина? Три недели глаз не кажет, — переговаривались служащие.
— А ведь это немец наш все из–за убийства полковника рвет и мечет. Вот уж дьявольское дельце–то! Газеты разносят нас за бездеятельность, по городу нелепейшие слухи кто- то распускает, источника сплетен доискаться не могут, а тут еще карикатуры в юмористическом журнале помещают да нашему чертушке вырезки присылают.
— Карикатуры на немца?
— Нет, нарисовали покойника, которому собака глотку перегрызла, собака с окровавленной мордой бежит, а за ней дюжина наших агентов, с Зениным во главе, гонятся и поймать не могут.
— Эх, провалиться! Опять звонит…
— Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его, — сказал дежурный, трусцой направляясь в кабинет Кноппа.
— Петров, скорей, зовет! — как бомба вылетел он обратно в канцелярию.
— Отрядить полдюжины агентов и к вечеру разыскать мне Зенина живым или мертвым, — гремел через минуту начальнический голос.
Петров возвратился красный, как из бани.
— Кто из агентов имеется налицо — собрать их ко мне немедленно! — отдал он распоряжение.
— Ура! ура! — через минуту распахнул дверь дежурный.
— Шш–шш–шш! Опомнись! Уймись! Услышит — загрызет, — зашикали на него со всех сторон.
— Не загрызет! Там, в раздевальне…
— Кто?
— Зенин.
У всех вырвался вздох облегчения.
Через минуту появился и виновник всех бед.
— Где пропадал? С какими новостями? Напал на след? — посыпались со всех сторон вопросы.
— Постойте, не сразу все, — отмахивался от товарищей Зенин. — Иванов, доложи, голубчик.
— Это с нашим превеликим удовольствием.
Иванов смело постучал в дверь кабинета.
— Кто там?
— Это я-с, ваше высокородие, — открыл дверь Иванов.
— Ах, вы-с?! — не дал ему произнести слова Кнопп. — Вижу-с! Изволили забыть, что никто не смеет появляться без зова у меня в кабинете? Вот я вам это напомню и дам всем хороший урок: в двадцать четыре часа чтобы не было вас на службе!