Зорин пошутил, что, вероятно, и сами духи простудились и убрались в свои могилы и выразил брошенную в пространство просьбу к лярвам, чтобы хоть они пришли позабавить всех на прощание.
— Не накликайте низших духов, — нервно вздрогнула г-жа Денисова. — Предупреждаю еще раз: я чувствую в комнате присутствие чего–то ужасного.
Сталин, ввиду такого заявления медиума, еще раз предложил боящимся удалиться.
Таковых опять не оказалось.
— А вы, г. Прайс, чувствуете присутствие духов? — спросила Дарская.
— Я всегда их чувствую, — прозвучал ответ. На этот раз его всегда скрипучий голос раздался как–то глухо и как бы отдаленно.
Свет погашен.
— Защити нас, Боже! — прошептала Денисова.
— Что вы так нервничаете сегодня, дорогая, это так не похоже на вас? — удивилась Зинаида Николаевна.
Водворилось молчание.
— Госпожа Денисова падает на стол, — заявили ее соседи.
Сталин попросил выпустить ее руки и замкнуть цепь у нее за спиной.
— Какой холод! какой холод! — раздалось со всех сторон.
Наступившую тишину прервал громкий треск, как будто лопнула стена.
Все вздрогнули.
Денисова тяжело, надрывно застонала…
— Динь–динь–динь, — раздались высоко в воздухе странные звуки.
— Удары стали о сталь, — пояснил генерал.
С шуршанием посыпались сверху разорванные на мелкие куски бумажки. Не успели сеансирующие опомниться от неожиданности этого явления, как над столом внезапно вспыхнули и забегали яркие звездочки… одна, другая, третья… и так же внезапно погасли, а над головами сидящих протянулась светлая, колеблющаяся нить, как бы соединяющая обоих медиумов — Прайса и Денисову.
Вдруг… Бух!.. упало что–то тяжелое.
— О–о–ох! — не то простонала, не то вздохнула Денисова.
— Кончим, пожалуйста! — раздались дрожащие женские голоса.
— Невозможно, медиум в трансе, — спокойно, но твердо заявил Сталин.
Холод… Треск… Шорох…
Вдруг из соседней комнаты полились торжественногрустные аккорды похоронного марша Шопена.
— Какое мастерское исполнение. Кто это у вас играет, Зинаида Николаевна?
— Не понимаю! — искренне удивилась хозяйка. — В доме, кроме прислуги, решительно никого нет.
Вдруг в гармонические аккорды стали вторгаться посторонние ноты, звучащие резким диссонансом. Торжествен — ное темпо марша начало переходить в какую–то плясовую мелодию. Получалось впечатление, точно два лица, мешая друг другу, стараются исполнить каждый иное произведение.
— Забавно, — сказал Зорин. — Я бы ничего не имел против того, чтобы и мертвые гости, если только они изволят развлекать нас музыкой, пожаловали в эту комнату и поплясали при свете своих фосфоресцирующих глаз и под звук костей вместо кастаньет.
— Ой, не накликайте! — зашептали его соседи.
За цепью задвигались молочно–белые фигуры, ясно выделявшиеся на темном фоне комнаты. Распространился какой- то странный удушливый запах.
Под столом, тяжело дыша, завозилось что–то большое.
— Ай… ай! — прорезал воздух крик нестерпимой боли.
— Холодные руки душат! Хватают!
— Огня! Спасите!..
Гам… Крик… Суета…
Как испуганное стадо, кинулись все к запертой двери.
Зашуршало, завозилось в углу…
Дрожащими руками нащупал Сталин электрический фонарь, и в комнате вспыхнул красный свет.
Виссу удалось, наконец, отомкнуть дверь в освещенную залу.
Денисову едва привел в чувство случайно вернувшийся домой доктор.
Прайс оказался по прежнему крепко связанным.
Рояль был замкнут, и никто из прислуги не слышал музыки.
— Что с вами случилось? — бросился Захаров к m-lle Дурново.
— Меня что–то холодное обхватило за шею и укололо, — чуть слышно прошептала смертельно бледная девушка.
На шее у нее оказалась крошечная ранка, и струйка крови окрасила светлое платье.
Глава 20
Властный призыв
Квартира Плевиных носит явный характер сборов на продолжительный выезд.
В приемных комнатах затянуты кисеей дорогие картины, сняты ковры, покрыта чехлами мебель.
Поздняя ночь. Все спят крепким сном усталых людей. Уснул в своем кабинете и Иван Афанасьевич — за последнее время измучился и он. Только что закончил, и как всегда удачно, трудную защиту, спешно подготовил и передал своим помощникам оставшиеся дела и — самое трудное — уговорил жену уехать в Крым.