— Иван Петров Беспалый, 35-ти лет, православный, деревни Кривозерие, Остаповской волости, Пензенской губерний, — несколько заикаясь, рапортовал он.
— Давно служишь на соседней даче дворником?
— Второе лето, ваше благородие. Так что зиму служил у своих господ в городе.
— Близко ли знаком со здешним дворником, знаешь ли, где он?
— Иван со вчерашнего дня уехамши в деревню, — ответил он. — Сказать, чтобы очень близко был знаком с ним — не могу, но одначе, по–суседски, знакомство ведем.
— Иван сам говорил тебе о своем выезде?
— Точно так, ваше благородие. Он вчерась вечером был у меня, сказывал, что как значит г. полковник наутро встанут, так и пришлют Аннушку за мной, насчет значит какой помощи.
— В котором часу убирал улицу перед дачами и не заметил ли чего?
— Убирал, как всегда, в шестом часу. Заметить, — быть ничего не заметил. Что калитка, значит, была не на запоре, так на это особого внимания не обратил, подумал — могла Аннушка по своим каким делам выйти.
— По каким же делам она могла выйти так рано?
— Кто ее знает. Если в церкву, то в самый раз.
— А Аннушка ходила в церковь, замечал когда?
— Как быдто ходила, а впротчем уверять так не стану.
— А не ходил ли к ней кто? Припомни!
— Мы так пристально за ней не следили, потому она не с нашей дачи, а только девушка была сурьезная, ничего за ней такого не было.
— Припомни, быть может, кто бывал у ней в последнее время?
— Кто-е знает. Вот разве брат когда захаживал.
— Какой брат, когда именно был?
— Когда был остатний раз, точно не припомню. Дни два, може три тому назад.
— Кто он такой, не слышал?
— Хрестиянин. Иван сказывал, на уборку хлебов, значит, на юг пробирается.
— Еще что не можешь ли припомнить?
— Быть нет, ваше благородие.
— Можешь идти.
Беспалый, униженно кланяясь, попятился к дверям, но лишь только последние скрыли его от грозных взглядов следователя, прежний апломб возвратился, он даже позволил себе многозначительно кашлянуть, как бы давая понять, что он со следователем заодно, что они только что обсуждали такие подробности дела, о которых остальным, непосвященным, так сказать, и догадываться не полагается… Поглаживая бороду и напустив на себя таинственный вид, он важно уселся в сторонке.
В это время на веранде появился изящный господин лет около пятидесяти, чисто выбритый, с острым проницательным взглядом, поблескивающим из–под тяжелых полуопущенных век.
Пристав засуетился, узнав в посетителе знаменитого московского адвоката Плевина.
— Следователь ожидает вас, г. Плевин, — сказал он, вежливо отстраняясь от дверей, чтобы пропустить прибывшего.
Зорин, вставший ему навстречу, поклонился с предупредительной любезностью и, указав Плевину кресло напротив, ожидал, пока адвокату заблагорассудится последовать приглашению.
— Простите, прежде всего, что я позволил себе побеспокоить вас, — извинился следователь.
— Готов служить вам, чем могу, — несколько официальным тоном ответил адвокат. — Не думаю, однако, что помощь
моя окажется для вас существенной.
— Это весьма печально, — признался Зорин. — Я на эту помощь рассчитывал, так как знаю, что вы близкий знакомый Ромовых…
— Так что ж из этого? — перебил удивленно адвокат.
— Не было ли у него врагов?
— У каждого из нас они есть, иногда без нашего даже ведома. Возможно, что они были и у Ромова, только о них мне ничего не известно.
— Кто наследует его имущество, г. Плевин?
— Вы положительно летите с быстротой экспресса, — усмехнулся адвокат. — Третий по порядку вопрос уже о наследниках. Вы не думаете, что здесь просто–напросто грабеж, сопровождающийся убийством, — обыкновенное явление для наших подмосковных местностей?
— Грабеж, правда, имеет здесь место, — согласился Зорин, — но… есть, знаете, кое–что, коллега, что говорит против того допущения, что это был типический грабеж.
Веселый огонек блеснул из–под тяжелых век. Привыкши недоверчиво относиться к следственным властям, адвокат еле сдержал улыбку,
— Правда? — спросил он, хорошо маскируя недоверие, с которым отнесся к заявлению следователя.
— Увы, да, — возразил серьезно Зорин, не уловив настоящего оттенка вопроса. — Поэтому–то я и спросил вас о наследниках.
— Прямых, кажется, нет, по крайней мере с его стороны, а с ее… — адвокат задумался.