Она остановилась за дверью. Конечно, она хотела послушать.
— Вера Александровна, вчера…
— Вчера было вчера.
— Простите меня, я не должна была.
— Вам не за что извиняться, в отличие от меня. Давайте это оставим.
— Вера Александровна, я очень рада Вас видеть, — Лиля перешла на шепот.
— Лиличка, я знаю. Идите сюда.
Ада сама себе широко улыбнулась. Ей было искренне приятно и тепло оттого, что Лиля стояла там, за дверью, под светом восходящего солнца в объятиях женщины, в которую была она так долго влюблена. Представьте себе!
========== Глава 13. Исповедь. ==========
Разные мысли посещали мою Аду. Удивительно. Женщина, в которой она долгое время видела привлекательное тело и пушистый рыжий хвост, оказалось, так же, как она, глубоко и сильно чувствовала. Ей было отчасти стыдно. За сделанное, за подуманное. Тем утром она увидела Лилю совсем другим человеком. Или, если быть честным с собой, она увидела в ней человека в первый раз.
Несколько дней они с Верой Александровной не могли пересечься на кафедре, но Ада была тверда в своем намерении поговорить с ней о том, что случилось в квартире Марии Геннадьевны. Откровение, которым Лиля поделилась с ней, не давало девушке покоя: она даже забыла на какое-то время о собственных переживаниях. Стоя у окна, она подбирала слова, но они путались с прочими мыслями, и никак Ада не могла склеить предложение. На улице звенел мороз.
— Ну и холодрыга, — знакомый голос наконец донесся из дверного проема.
— Здравствуйте, — Ада резко повернулась, — Вера Александровна, нам надо поговорить.
— Боже мой, — выдохнула она, — я только пришла.
— Позвольте Вашу шубу, — Ада подошла к преподавательнице со спины. Ей было отчего-то радостно, что они встретились — казалось, будто уже очень много времени прошло.
— Что за любезности? Я тоже соскучилась.
Вера Александровна скинула шубу Аде в руки, и та повесила её в шкаф.
— У меня не выходит из головы…
— Да, — прервала её женщина, — погода озверела.
— Я всё думаю о Лилии Игоревне.
— Давайте оставим, — Вера Александровна подошла к зеркалу. — Прошло столько времени.
— Это ничего не меняет. Я не должна говорить, но, знаете…
— Знаю. Я слышала Ваш разговор.
— Вы слышали?
— Да.
— И?
— И узнала только то, что уже знала.
— То есть, Вы знаете Лилию Игоревну, знаете, что она давно влюблена в Вас?!
Ада смотрела на преподавательницу. Возмущение росло в её груди.
— Да. Знаю. Что Вы от меня хотите?
— Почему тогда Вы…
— Потому что, Ада, — оборвала Вера Александровна строго. — Потому что я ничего не могу с этим сделать.
— Но зачем надо было тогда…
— Потому что я захотела! Понятно?! — Преподавательница повысила голос. Это она делала настолько редко, что Ада оцепенела посреди комнаты.
Она бросила сумку на тумбу перед зеркалом, и металлические замочки пронеслись со звоном по кабинету.
— Вера Александровна, не кричите на меня, — прошептала она через несколько секунд.
— Лилия — очаровательная молодая женщина. И она не первая, далеко не первая студентка, которая влюбляется в меня. Я ничего не могу сделать с этим, Ада. Я ничем не могу ей помочь.
— Но Вы затащили её в постель пьяную.
Преподавательница обернулась и застыла, глядя на девушку в упор.
— Если Вы, Ада, хотите почитать мне нотации, — она шагнула ей навстречу, — то лучше бы Вам передумать. Прямо сейчас.
— Я не хотела, — лаборантка оперлась на стол, — я просто никогда бы не подумала, что Вы можете поступить так, зная обо всем.
— Ох, милая, — Вера Александровна рассмеялась как-то особенно грустно, — тут Вы правы. Я знаю обо всём. Только вот Вы не знаете.
— Чего я не знаю?
Преподавательница встала у окна и устремилась вдаль.
— Что я — ужасный человек. Не знаю, за что мне такой страшный дар. Дар или проклятье — тот ещё вопрос. Мне жаль этих девочек, чудесных девочек, которые могли бы завести семью и жить счастливо, если бы меня не встретили. Лиличка. Я правда любила её, как родную дочь. Когда-то она работала на Вашем месте, Ада. Правда, недолго. И теперь я наконец понимаю, почему. Я до последнего верила, что все эти взгляды, эта её улыбка, светлая, добрая, — всё мне кажется. И тем утром я задержалась у двери и в конечном счете убедилась во всем. — Вера Александровна улыбнулась. — Неужели и правда она решила, что я могу не помнить её? Какое, должно быть, чудовище я в её глазах…
— Не думаю. Она относится к Вам очень тепло.
— Разумеется. Она любит меня. Но, скажите мне, когда это мешало ненавидеть?
— Вы говорите так, будто у неё есть повод.
— Есть.
Вера Александровна сложила руки на груди. Холодало.
— Сейчас я думаю. Только сейчас. Она работала здесь, Ада. Она работала со мной, а я, знаете, я никогда не была обделена вниманием.
— Знаю.
— И в те годы у меня была пара девочек, молоденькие аспирантки, боже! Она видела всё это, ходила на наши корпоративы, работала со мной, а мы…
— И Вы не знали?
— Я не хотела верить. Сейчас я вспоминаю, знаете, это всё было довольно очевидно. Но я любила её, любила, как родную. Совсем как Вас, Ада. Меньше всего мне хотелось, чтобы она оказалась влюбленной в меня.
Вера Александровна замолчала. Казалось, Ада слышала, как со свистом воспоминания, картинки из прошлого проносятся в голове женщины.
— Не надо, — прервала её девушка, — Вы сами всегда говорили мне ни о чем не жалеть.
— Я не жалею. Я просто… Знаете, Ада, не всегда нужно меня слушать. Я, как видите, частенько ошибаюсь.
— И ещё чаще бываете правы. И я тоже Вас очень люблю, — улыбнулась девушка. — Знаете, наверное, если бы не обстоятельства, когда-то я бы тоже влюбилась в Вас.
— Обстоятельства, — усмехнулась она. — Да, обстоятельства были серьезными. Таковыми и остаются.
— Но я помню, я помню, что была близка. Это правда.
— Вероятно. Однако я хорошо видела Ваши глаза на первой парте у меня под носом, — Вера Александровна рассмеялась, — и это были далеко не влюбленные глаза.
Ада покраснела и улыбнулась женщине.
— Пожалуй.
— И я бы ни за что не стала спать с Вами, если бы всё было иначе. — Преподавательница отвернулась к окну. — И я бы ни за что не стала спать с Лиличкой. Ну, пьяные мы были. И всё же. Нет. Я ужасная.
Ада подошла к ней и обняла за плечи.
— Вы не плохая. Все ошибаются.
— Я люблю юность, Ада, — призналась женщина. — Люблю молодые, полные энергии и огня глаза, свежую кожу, свежие руки и губы. Свежий ум. Да. Я люблю юность. И я знаю, что я нравлюсь. Молодые девочки со страстным желанием окунуться в литературу, в мир искусства, в науку приходят сюда и находят меня. И я, как Цербер, встречаю их у порога. Я не хочу никого ранить. Но, в конце концов, разве я виновата в том, что они влюбляются в меня? Что я могу сделать? Да, я люблю юность, люблю страсть во всем: в глазах, в разговорах, в постели. Но я не могу дать им всем того, чего они так хотят. Я не могу любить их так, как им хочется. Извините. Я не хочу быть и не буду героем чьих-то романтических мечтаний. Я просто человек, я тоже много чего хочу. Мне не стыдно за это.
— Тогда не оправдывайтесь.
Вера Александровна вложила руку лаборантки в свою ладонь.
— Если будете говорить с Лилей, передайте ей, что я извиняюсь. За всё.
— Почему бы Вам не сделать это лично?
— Потому что я не знаю, как смотреть ей в глаза.
Никогда раньше Ада не слышала от Веры Александровны подобных слов. Никогда раньше она не видела её в смятении. И вот в серой комнате, у серого окна она стояла и обнимала её, печальную, растерянную. Кажется, она чувствовала её боль.