— Так хочет бог!
Но что случилось с командором Эйдкуненом?
Над головой его взметнулся длинный шест багра. Падая, кривым и острым железным зубом своим багор со звоном скользнул по шелому. В следующее мгновение, словно не вынеся обрушившейся на него тяжести, фон Эйдкунен выронил меч, поднял руки, как бы пытаясь удержаться за что-то, и повалился с коня. Что было дальше — фон Вирт не видел. Огибая лежащее на земле древеснице, конь рыцаря оступился на снежном козырьке, нависшем над пропастью обрыва. Купаясь и барахтаясь в студеной снежной лавине, и конь и всадник скатились вниз.
Пешие русские воины приняли бой железного полка. Было так, что, когда, пробившись через тверди, голова рыцарской свиньи приблизилась к челу русичей, суздальцы, стоявшие там, расступились, без боя пропустили передних рыцарей, создав впечатление своей слабости. Рыцари приняли за победу свою то, что было хитростью суздальцев.
Багор свалил с коня командора фон Эйдкунена. Упав, рыцарь завяз в снегу. Хотел было подняться, но надетые на нем латы тяжестью своей придавили к земле. Лежа на животе, в поисках опоры, рыцарь беспомощно бился руками и ногами, напоминая огромного, но уже не страшного паука. К нему подбежал воин в тегилее и шишаке, вооруженный топором. Он тронул ногою рыцаря, плюнул:
— Не топорщись, грибок, полезай в кузовок! — полунасмешливо, полупрезрительно скаля зубы, воскликнул он. — Не лыцарь — чурбаш еловый. Навесил железа на себя — год не перековать столько в кузне. Топором бы сечь, да топора жалко, хватит жадному волку засапожника.
Воин выдернул нож, поднял его, но поразить не успел. Остановил оклик случившегося близко воеводы Кербета.
— Не спеши, паробче, живым возьми лыцаря, — положив руку на плечо воина, сказал воевода. — Первым он бой начал, первый и полон примет. Плен лыцарю горше смерти.
Биться баграми не по душе князю Андрею. Достойно то пеших воинов, а не его, витязя. Он разгорячил коня.
— Стой, Андрей Ярославич! — крикнул Кербет. — Не время тебе биться…
Андрей не слышал голоса воеводы. Конь вынес его вперед. На поле, прямо перед ним, рыцарь. Лицо рыцаря наглухо закрыто железным забралом; темнеют лишь узкие щелки глазниц. Замерло сердце витязя. Молод Андрей, а ему ли занимать удали, прятаться в бою за чужие спины.
Фон Пален, который только что выбился из цепких тенет древесищ, сваленных новгородцами, не уклонился от встречи. Рыцарь храбр и смел. В поединках на турнирах и в битвах не раз копье его пронзало чужую броню, не раз поднималось оно, торжествуя победу.
Сразились. Копье Андрея пробило щит рыцаря, но легкое ратовище, дрогнув в руке, сломалось. Сам Андрей не усидел на коне. Закрыл бы навек глаза витязь, если бы посеребренное зерцало не оберегло грудь.
Но и рыцарю некогда торжествовать победу. Не успел он вовремя ни остановить, ни повернуть коня. Палена окружили разгневанные переяславцы. На их глазах пал с коня Андрей, помнили они и вчерашнее поражение свое на Лутсне, где пролил кровь воевода Домаш.
Кто-то схватил под уздцы коня. Шест багра лег на плечо, повернулся и изогнутым клевцом, словно жгучим, острым серпом, схватил шею.
Напор крестоносцев ослабел. Рыцарь фон Мегден, бившийся неподалеку от Палена, чтобы избежать страшного багра русичей, бросил меч и, спешась, положил щит перед русскими воинами.
Следом за железным полком меченосцев вытянулись на русский берег пешие кнехты и холопьи полки. Позади их, на льду Узмени, точно город, несокрушимая стена заднего рыцарского полка. Во главе заднего полка крестоносцев — магистр Ордена, благородный рыцарь фон дер Борг. Рядом с магистром маршал фон Балк, командоры Конрад фон Кейзерлинг и Людвиг фон Гире. Позади войска крестоносцев, на открытой равнине озера, виднеются кое-где пешие и конные рыцарские сторбжи.
На льду озера, близ Вороньего Камня, скрытый бором от поля сечи, ожидал слова князя засадный полк. В засадном полку старая дружина, а рядом, ближе к берегу, молодая дружина князя.