Выбрать главу

И генерал Малышкин и генерал Жиленков, не считаясь с последствиями своих слов, ясно и определенно изложили американским генералам не только идею освободительной борьбы генерала Власова, но и подлинную роль коммуниста Сталина, злодеяния которого во много раз превышают злодеяния Гитлера. Мало того, они не побоялись обратить их внимание на последствия разгрома только одного злодея, открыв другому возможность продолжать свои зверства в куда больших масштабах. Теперь, оглядываясь назад и вспоминая те далекие страшные и в то же время полные надежд дни, считаю своим долгом подчеркнуть, что хотя генералы Власов, Малышкин, Жиленков и многие другие и стали жертвами своего смелого выступления против коммунизма, зато они свято и нерушимо выполнили свой долг перед Россией, как и перед настоящим и будущими поколениями.

Позволю еще раз вернуться к событиям в Фюссене. После увоза генерала Малышкина в Фюссене парламентерами остались генерал профессор Димитрий Ефимович Закутный и я. Так как я был прикован к постели и ходить не мог, то после прихода американцев я попросил сестру Татьяну пойти в комендатуру и доложить им обо мне и о моей миссии. Там ей ответили, что они уже обо мне знают и придут ко мне. Оказалось, что, как только комендатура обосновалась, хозяйка квартиры Закутного пошла туда и сделала заявление, что у нее живет русский генерал, которого власовцы принудительно поселили в их дом. Американцы сразу же забрали Закутного, несколько дней продержали его под арестом и выпустили на свободу. Мы тогда этот факт восприняли как хороший показатель. Димитрий Ефимович после своего приключения не раз посещал меня, и мы подолгу беседовали. Примерно недели через две его опять арестовали и посадили в тюрьму, в одиночную камеру. Добровольно пошел сидеть с ним его переводчик. Генерал Закутный, офицер Красной Армии, владел только русским языком. Жена генерала, молодая женщина, на последних месяцах беременности, получила разрешение каждый день навещать мужа.

Прошло некоторое время. Как-то ко мне пришла его жена с жалобой, что мужа никто не посещает. Да и кто мог его посетить, ведь в Фюссене его людей и не было. Я попросил ее взять разрешение на посещение мужа ее братом, и мы пойдем вместе, разрешение было дано очень легко, и я, опираясь на костыль, пошел с ней (это был мой первый выход в свет). Димитрий Ефимович обрадовался моему приходу, и мы долго беседовали. Похоже было на то, что он немного успокоился. Уходя, я обещал попозже еще раз навестить его, но вдруг вечером со слезами на глазах приходит его жена с переводчиком и говорит, что ее мужа только что увезли в Аугсбург. До того я не знал, что в Аугсбурге был сборный лагерь советчиков, и недоумевал — почему именно туда?

Оказалось следующее: в тот день вечером, с наступлением темноты, к Закутному приходит немец полицейский и говорит, чтобы он взял свои вещи и пошел с ним. Закутный обрадовался, что его выпускают (в Фюссене тюрьма находится на горе, в крепости, а полицейское управление внизу). Когда они спустились вниз, генерал увидел перед управлением автомобиль с зажженными фарами и с советской эмблемой. Он насторожился. Полицейский ввел их в пустую комнату, где сидел один советский офицер, а сам исчез. Советчик пошел им навстречу и сказал: «Товарищ генерал, я послан за вами». Закутный сухо ответил, что он никуда с ним не поедет. Но тот рассыпался в любезностях, что, мол, здесь ему делать нечего, а там ждет Родина и таких генералов, как он, ждут для подготовки новых кадров (до войны генерал Закутный читал лекции в Академии Генерального штаба), что теперь мы победили и все будут амнистированы, кто, мол, без греха, и товарищ Сталин допустил немало ошибок, и тому подобное. Закутный опять отказался ехать. Тогда тот решил применить другой прием и говорит: вас никто не заставляет ехать, но поедем в Аугсбург, и, если вы не согласитесь вернуться на родину, я привезу вас обратно в Фюссен. Не думаю, чтобы этот прием подействовал на генерала, но, видя, что американцы в его деле умыли руки, как Пилат, и он остался один, деваться некуда, сказал: но у меня здесь жена. Советский офицер сразу же согласился отвезти его домой к жене и там договориться. Жена, увидя мужа в сопровождении советского офицера, пришла в ужас, но генерал поторопился ее успокоить. Офицер повторил все прежние предложения с прибавлением, что если генерал согласится вернуться в Россию, то он сам приедет за нею и отвезет ее к мужу. Так они и уехали. Переводчик сперва заявил, что он своего генерала не оставит и поедет с ним, но советчик сказал ему, что так как он старый эмигрант, то сначала должен подать заявление советскому правительству с просьбой разрешить ему вернуться в Россию, и он не может взять его с собою. Так они и уехали, оставив генеральшу одну в Фюссене.