Кому могла прийти в голову мысль, что Гитлер признает свое поражение лишь тогда, когда бои шли в Берлине на Потсдамерплац, а он сидел в бункере на Фоссштрассе, в десяти минутах ходьбы? Тогда он впервые признался, что война проиграна.
Помимо вышеизложенного, нужно отметить и то, что ко времени нашего прибытия на фронт по всему среднему его участку возникли многочисленные русские мелкие добровольческие единицы в составе немецких частей или же отдельные части со специальным заданием, но под немецким командованием. Это были вспомогательные войска — Хиви — Хильфсвиллиге[12]. С чего началось и каким путем пошло их формирование, трудно установить, но можно сказать одно: их никто не принуждал и никто не науськивал. Они стали на путь борьбы по своим собственным соображениям, которые, видимо, складывались еще во время коммунистической диктатуры. Эти же настроения привели к тому, что, несмотря на строгий приказ советского начальства гражданскому населению — уходить вместе с отступающей армией, — от 50 до 60 миллионов населения осталось на местах, на милость победителя.
К сожалению, все эти мелкие группы действовали врозь и никакой связи между ними не было. В какой-то мере Гитлер добился своей цели в отношении русских военнопленных. Но и это ему не помогло.
Потом, когда на политическом горизонте появился генерал А. Власов, Гитлер с упорством маньяка продолжал быть нетерпимым по отношению к русским национальным формированиям, хотя тогда уже ясно и бесспорно в перспективе было поражение Германии. Очевидно, он думал, что раз Германия проиграла войну, то пусть и Россия останется коммунистической, ибо после войны разбитая Германия скорее станет на ноги, чем коммунистическая Россия, если даже она выйдет из войны победительницей.
Поездка на Родину
Инициатива формирования русских национальных частой в Осинторфе принадлежала берлинскому эмигранту, радиоинженеру Сергею Никитичу Иванову. Но прежде, чем приступить к делу, он решил привлечь несколько человек, в том числе и меня, в организационную группу.
Как-то вечером в начале марта 1942 года он позвонил мне и предложил встретиться по очень важному делу. Встреча состоялась на следующий день. После короткого обмена мнениями о событиях на фронте он спросил, не принял ли бы я участия в формировании русских частей на фронтовой полосе. Зная отрицательное отношение германского правительства к подобным формированиям, я высказал Иванову свое недоумение, но он стал убеждать меня в реальности своей затеи. Нисколько не веря в осуществимость этого дела, я обещал дать ему ответ на следующий день и при встрече сказал, что приму участие в его акции при следующих условиях:
1) Формируемые части должны быть предусмотрены как русская национальная формация с задачей антикоммунистической борьбы и с соблюдением вытекающих из этой задачи требований.
2) Как солдатский, так и офицерский состав набран будет из русских.
3) Занятия в частях и внутренние распорядки будут производиться по русскому образцу и на русском языке.
4) Обмундирование и снаряжение будут русские.
5) Все наши пленные войдут к нам, как пополнение, без того, чтобы их сажать в лагерь за колючей проволокой.
6) Части будет дана возможность развернуться до большой, серьезной боевой единицы.
7) Наша акция предусмотрена как подготовительная работа для будущего возглавителя русской освободительной борьбы, полагая, что таковым будет один из выдающихся советских генералов, сидящих в плену.
Выслушав меня, Иванов ответил, что он сам иначе и не думал. Таким образом, мы условно договорились.
После этого разговора Иванов полетел в Смоленск и через четыре дня вернулся с разрешением фельдмаршала фон Клюге выбирать людской состав для особой части в любом из лагерей военнопленных на среднем участке фронта. Были ли при этом предусмотрены вышеупомянутые пункты — не знаю, но на практике они целиком соблюдались.
В Берлине Иванова вызвали в ОКВ (Оберкомандо дер Вермахт — Верховное командование Вермахта), чтобы утвердить намеченную программу и наладить поездку организационной группы на фронт. Тем временем организационная группа была составлена и путь был намечен в Смоленск. В группу вошли: Сергей Иванов, я, Игорь Сахаров, Игорь Юнг, Виктор Ресслер, священник о. Гермоген (Кивачук), а позднее к ней примкнули гр. Григорий Ламсдорф, гр. Сергей Пален, гр. Александр Воронцов-Дашков и Владимир Соболевский. Перед отъездом ОКВ прикомандировало к группе своего офицера связи, ст. лейтенанта[13] Бурхардта, который по пути выполнял все необходимые формальности.