Жаль, что я не могу назвать свой поступок подвигом. Хочется войти в историю, совершив что-нибудь действительно впечатляющее, — например, разогнать при помощи верного меча толпу в пятьдесят человек или обезглавить дракона на углу проспекта Иерарха и Ювелирного переулка, где, собственно, все и произошло. Но ничего героического я не совершил.
Я просто щелкнул зажигалкой.
Это может сделать каждый. Многие проделывают это ежедневно, не попадая при этом в анналы мировой истории. Если бы не моя рассеянность, всего этого вообще не произошло бы.
Я был на полпути к Храму. Улицы были многолюдны, и никто, казалось, не обращал на меня ни малейшего внимания. Я понимал, что любое мое лишнее движение вызовет целый водоворот событий, поэтому ничего не предпринимал. Моя задача — добраться до Иерарха, а от него — в Нью-Йорк, и чем быстрее, тем лучше.
Вся трудность заключалась в том, чтобы сочинить для Иерарха складную историю, в духе моего предварительного заявления по телевидению. Но ничего не приходило в голову. Я решил лишь по возможности не выдавать Кориоула.
Однако если мои пальцы будут загонять в тиски, то я, вероятно, заговорю. Кориоул не проявил ко мне нежных чувств, и я не обязан ради него терпеть допрос с пристрастием. Я ему нужен только для дела, которому теоретически симпатизирую. Поэтому я постараюсь защитить Кориоула, но, конечно, не ценой собственной жизни.
Я пытался срочно придумать какую-нибудь правдоподобную историю для Иерарха, холодея при мысли о том, как нелегко будет ему лгать, когда заметил невысокого лысого человека, пробивающегося ко мне через толпу.
Я чуть отступил в сторону, чтобы дать ему пройти, с интересом разглядывая одежду незнакомца — голубой плащ с отложным воротником из пластин полированного металла. Воротник был гладким, как зеркало, и оттого казалось, что у его хозяина две головы, соединенные подбородками. Приблизившись, незнакомец посмотрел на меня исподлобья, и под его взглядом я слегка вздрогнул.
Он задел меня плечом и быстро сунул мне в руку что-то твердое, гладкое и плоское. Лишь оцепенение помешало мне сразу раскрыть ладонь и начать рассматривать этот предмет при свете витрин.
Я был настолько поражен, что не заметил мелодраматичности ситуации, — прямо как у Фу Манчу. Это произошло, наверное, потому, что незнакомец был начисто лишен романтических черт. Дама под вуалью полнее бы отвечала ситуации, чем этот плешатик с глазами посреди груди.
Он скрылся в толпе раньше, чем я успел что-то сообразить. Я сжимал в кулаке плоскую вещицу; ее передача произошла так ловко, как если бы моя голова в тот миг работала с четкостью счетчика Гейгера. Все началось тогда, когда я попытался рассмотреть эту вещицу.
Не разжимая ладони, я автоматически сунул руку в карман плаща, решив изучить этот подарок позже, когда останусь без свидетелей.
Определить на ощупь я ничего не смог. Предмет оказался гладким, квадратным, размером с содовое печенье. Это могло быть все что угодно. Я обратил внимание на то, что большинство моих сравнений в Малеско вертится вокруг продуктов. Это, вероятно, происходило потому, что я там все время чувствовал голод.
Улицы, по которым я шел, были очень хорошо освещены. Считают, что уличное освещение является признаком прогресса цивилизации. Но я полагаю, что это — признак зарождающегося беззакония, которое пытаются еще держать в узде. То же самое касается и нового градостроительства. Ведь на широких и прямых проспектах очень удобно вести залповый оружейный огонь и палить из пушек, что совершенно невозможно на старых кривых улочках.
Улицы освещались при помощи трубок, скрученных петлями и спиралями, которые светились, как неоновые, на фасадах зданий. Перекрестки не освещались вообще.
У нас же — все наоборот. Проезжая часть залита светом, а здания погружены в темноту. Я думаю, что это можно объяснить малочисленностью транспорта в Малеско. Это страна пешеходов, или, во всяком случае, она была таковой.
Мне не терпелось взглянуть на таинственный предмет, зажатый в моем кулаке. Я сошел с тротуара на проезжую часть. Кругом шли люди. Некоторые почтительно уступали мне дорогу, когда замечали мои одежды.
Я достал этот загадочный предмет из кармана и попытался рассмотреть в бледном свете неона. Я успел заметить, что это белая пластина. На ней позолоченным шрифтом нанесена какая-то надпись. Прочесть текст мне не удалось, ибо неуклюжий прохожий толкнул меня в спину и пластина выскочила у меня из рук.
Я не задумываясь бросился за ней, путаясь под ногами прохожих. Мне казалось, что я не привлекаю внимания окружающих, что хорошо показывает состояние моего рассудка на тот момент.
Белый квадрат легко проскакал по мостовой и скрылся из виду у противоположного тротуара. Я машинально сунул руку в карман и достал зажигалку, благо она оказалась на обычном месте. Я чиркнул колесиком зажигалки, вспыхнуло пламя, и я склонился над темным бордюрным камнем.
Она была там, моя бело-золотая загадка. Я потянулся к ней, задел пальцем — и она скользнула в темное отверстие под тротуаром. Раздался слабый всплеск. Пластиковое печенье скрылось за канализационной решеткой, отправилось в долгое путешествие по таинственному подземелью Малеско.
Вот так.
Я думаю, вы не удивитесь, узнав, что это было послание от Кориоула. Белый квадратик являлся малескианским эквивалентом блокнота для записей многоразового использования. Но тогда мне показалось, что я потерял, как минимум, секрет бессмертия.
Не обращая внимания на прохожих, я так и присел на корточки у края тротуара с горящей зажигалкой в руке. Ее пламя, как меня уверяли позднее, навсегда останется на скрижалях истории Малеско. Первым его заметил мужчина средних лет с глупым лицом. Он почтительно дотронулся до моего плеча, и я рассеянно поднял глаза.
Моей шеи коснулась вечерняя прохлада, и я понял, что в погоне за посланием от Кориоула потерял головной убор. Прическа у меня была не такая, как у других жрецов. А кроме того, мой плащ распахнулся, обнаружив экзотические — для Малеско — брюки, ботинки и аргилиевые носки. Подошедший мужчина разглядывал все это с большим интересом.
— Простите, — сказал он. — Вы — жрец?
— Нет, — ответил я. — А что?
Я мог бы сказать «да», но мой наряд был явно нездешним, а в дискуссии вступать не хотелось. Я быстро огляделся — где мой эскорт? Может быть, решили, что все это — часть моего таинственного плана? Хотелось бы верить.
— Дело в том, — продолжал мужчина, — что я видел, как вы зажигаете огонь. С помощью машины! Эта маленькая вещица машина? Вы не покажете мне, как она работает?
Не думая о последствиях, я выполнил его просьбу: открыл клапан зажигалки и поворотом колесика вызвал появление искры. Мужчина подвинулся поближе и взволнованно засопел, втягивая носом неприятный запах зажигалки.
— Волшебный сок! — воскликнул он. — Я узнал его! Точно так же пахнет около насосных станций. Как она работает? Пожалуйста, объясните мне, как она работает?
— Кремень дает искру… — начал я и тут же замолчал: из-за плеча мужчины кто-то выглядывал, по бокам появилось еще двое. Все они рассматривали зажигалку с неуместным волнением, когда я ее гасил и снова зажигал, иллюстрируя свою простую лекцию. Как они соскучились по реальному процессу, когда что-то происходит последовательно, одно за другим! Это приводило их в восторг.
В Нью-Йорке факир своими чудесами ни за что не соберет такую огромную толпу, какую удалось собрать мне с помощью зажигалки в Малеско на углу проспекта Иерарха и Ювелирного переулка. Здешним жителям простенький механизм показался настоящим чудом.
— Покажите мне, как она работает! — раздался справа настойчивый голос. — Это маленькое колесико поворачивается… Для чего? А что дальше? Почему оно поворачивается?
— Дайте посмотреть! — перебил другой голос. — Осторожно, я хочу…
— Это маленькое колесико поворачивается, — авторитетно объяснял кто-то рядом стоящим, — и делает искры. Потом загорается волшебный сок, и этот человек извлекает пламя прямо из руки.