Мои стражи распахнули последнюю дверь и отошли, пропуская меня. Я прошел один.
Иерарх сидел за большим письменным столом, сделанным из чистого золота. Это было отвратительно. Даже под страхом смерти на этом столе невозможно было найти место для еще одного кудрявого льва или дракона в завитушках. Королеве Виктории такой стол понравился бы.
Иерарх поднялся. Наши глаза встретились. Моя самоуверенность испарилась в мгновение ока. Все ироничные шуточки по поводу Малеско вылетели у меня из головы. Я был всего лишь второстепенным актером из небольшой бродвейской пьесы, который волею судьбы заброшен в чужой мир. Я понял, что с Иерархом шутки плохи.
Он был невысок, но дороден, и не пурпурные с золотом одежды прибавляли величия этому человеку — он смотрелся бы и в рубище. Его маленькие невыразительные глаза глядели холодно и бесстрастно.
Кроме нас в комнате находились еще трое нервных жрецов; один из них быстро отодвинул стул Иерарха, когда тот вставал.
Иерарх двинулся на меня, как бульдозер. На его пути стоял стул, однако Иерарх, казалось, не видит его. Один из жрецов, рискуя вывихнуть руку, вовремя удалил помеху.
Я подумал, что Иерарх скорее бы растоптал стул, чем обошел его, и опять вспомнил о королеве Виктории. Как известно, она никогда не смотрела, на месте ли стул, перед тем как на него сесть, она была уверена, что кто-нибудь его обязательно пододвинет. Она была настоящей королевой.
Иерарх остановился в шести футах от меня и с шумом выдохнул через нос. Голос его был низким и звучным. Он не тратил слов понапрасну.
— Я слушаю, — сказал он.
Глядя на него, я вспомнил о Дио, выжидающем за дверью удобного момента, чтобы вставить свое слово, вспомнил о толпе, ожидающей меня за стенами Храма, и ко мне отчасти вернулась уверенность. Совсем немного, примерно с чайную ложку, но это было больше, чем ничего.
— Вы, — начал я, входя в героическую роль, — отправите меня в Нью-Йорк вместе с Клиа. Сейчас.
Мы, сильные мира сего, не тратим слов понапрасну. Я стиснул челюсти и посмотрел на него сурово и самоуверенно.
Не сводя с меня глаз, Иерарх мягко щелкнул пальцами. К нему подошел жрец и направил на меня знакомое оружие. Оно напоминало светящуюся молочную бутылку. От одной предупредительной вспышки вся комната померкла в моих глазах.
Я без колебаний шагнул вперед и, прищурившись, одним ловким ударом ноги выбил эту бутылку из рук жреца, упав на ковер, она перестала светиться.
— Прекратите, — твердо сказал я Иерарху. — Я не наемный убийца. Я пришел сюда без оружия. Не стоит меня бояться. Но если я не выйду отсюда через час живым и невредимым, тогда… Вы давно не смотрели в окно?
Иерарх утопил подбородок в многочисленных складках шеи и исподлобья посмотрел на меня. Его тонкие губы, зажатые между плитами щек, изогнулись в мрачной усмешке.
— Так вот вы о чем, — сказал он. — Вы обещали объясниться при личной встрече.
Я растерянно заморгал, но скоро понял, в чем дело. Я обещал объясниться лично, и вот — лично привел толпу к его порогу. Это я ловко провернул. Мир потерял великого полководца, когда я занялся шоубизнесом.
— Правильно, — бодро заявил я. — Давайте не будем понапрасну тратить время. Пошлите за Клиа и начнем. Нам с ней нужно быть в Нью-Йорке до того, как истечет этот час.
— А ваши… последователи? — поинтересовался Иерарх.
Я стоял в нерешительности. Я мог пообещать, что разгоню их, но разойдутся ли они? Я им нужен как вождь, но не как фигура на экране, которая движется в сторону Манхэттена.
— С ними я разберусь, — сказал я Иерарху. — Пошлите за Клиа.
В течение долгих тридцати секунд он без всякого выражения смотрел на меня, затем щелкнул толстыми пальцами. Но жрецы не поняли приказа.
— Клиа! — злобно бросил Иерарх через расшитое золотом плечо. Один из жрецов раболепно поклонился и поспешил к ближайшей двери.
Я глубоко вздохнул, надеясь, что этого никто не заметит. Неужели победа близка? Я был уверен, что, имея дело с человеком такой сокрушительной силы, как Иерарх, нужно действовать быстро и решительно, иначе тебя растопчут. Казалось, это срабатывало, но я не позволял себе расслабляться — передо мной стояла одна неразрешимая проблема.
Предположим, что все пойдет хорошо до момента моего ухода через экран. Иерарх не дурак. Он не захочет оставаться один на один с толпой в несколько тысяч человек. Как он сможет объяснить мое отсутствие, когда они начнут крушить стены Храма? Может, он собирается уничтожить собравшихся при помощи очередного чуда? Если так, то зачем ждать? Отчего этого не сделать прямо сейчас и не устранить меня тем же способом?
Если он действительно пошел на уступки, то это значит, что он опасается толпы. Кориоул рассказывал мне о страхе жрецов перед восставшим народом. Лорну не оставят в живых, если толпа, памятуя о Джиммертоне, потребует ее выдачи. Сейчас народу нужен я, и Иерарх либо отдаст меня, либо нападет на них. Он, конечно, может стереть это сборище с лица земли, но Малеско не так мал, и после такого незначительного сокращения численности населения народ может выйти из-под контроля.
Я подумал, что ситуация парадоксальна, — чудо, которое может быть использовано для разгона толпы, способно вызвать и прямо противоположный эффект. Те, кто останется в живых, при их нынешнем интеллектуальном голоде, наверняка заинтересуются технологией этого чуда. В моем воображении возникла нелепая картина — большая пушка излучает волшебные лучи смерти, а тем временем любопытствующие облепили ее, заглядывают в жерло, крутят на ней все, что попалось под руку, взволнованно рассказывая о волшебном соке и результате после появления искры.
И тут я впервые пожалел этих людей. До того момента они были для меня неким абстрактным народом, ничего не значащим обобщением. Если доверять словам Кориоула, то все они — безропотная масса, попираемая тиранами в течение долгого-долгого времени.
И теперь, стоя лицом к лицу с одним из этих тиранов, я вдруг почувствовал, каково быть одним из его стада. Кто-то должен протянуть им руку помощи, но не я. Это не мои проблемы. Я не малескианец.
У меня достаточно собственных проблем. Да, я вывел их на опасный путь, но сделал это неумышленно. Развитие событий зависит от Иерарха.
ГЛАВА 14
С помощью простого механизма я сотворил чудо в понимании этих людей. Но если Иерарх для разгона толпы попробует воспользоваться каким-нибудь «волшебным» приспособлением, то люди, я думаю, заинтересуются еще больше этим механизмом, захотят его изучить и посмотреть, как он работает.
Я не думаю, что он дурак. Трудно сказать, кто он. Из-за дверей раздался далекий неприятный шум. Иерарх поморщился, и я понял, что он чувствует примерно то же, что и я. Лорну Максвелл слышно задолго до ее появления.
— В чем дело? — спрашивал ее далекий голос. — Прекратите толкаться! Отойдите, дайте пройти ангелу. Кто вы такой, в самом деле? Не толкайтесь. Я иду, иду. Только оставьте меня в покое.
Монолог был произнесен на смеси английского и плохого малескианского. Скорее всего, эти слова никак не относились к происходящему, и в этом — вся Лорна. Подобным образом она могла бы протестовать даже в самой деликатной компании, только бы лишний раз привлечь к себе внимание.
У меня за спиной открылась дверь. Иерарх шумно вздохнул, и вошла Лорна Максвелл, теперь — Клиа, преображенная малескианка.
Она представляла собой великолепное зрелище, пока, конечно, держала рот закрытым. Она была одета в серебряную парчу, покрытую изображениями львов, орлов и саламандр, украшенными драгоценными камнями, видимо, настоящими. Ей немного подправили фигуру — много и не нужно было. Зато ее лицо значительно изменили к лучшему, хотя оно было узнаваемо. В общем, оно оставалось лицом Лорны, но не тем смазливым, дешевым личиком, которое я знал на Земле. Казалось даже странным, до чего оно теперь стало красиво. Жрецы превратили ее лицо в набор превосходных клише.