Степан не смог сдержать своего изумления:
— А может, они водку пьют или в карты играют?
— Э–э, друже, ты я вижу, наивно смотришь на вещи. Мы уже разгромили не одну такую ячейку. Нас не проведешь, мы знаем, кто чем дышит.
— И эти люди признались, что они состояли в Коммунистической партии? Покажи мне протокол допроса.
Белый резал сало на сковороду. Тонкие бескровные губы его растянулись в улыбке.
— Нам бумаги не хватит, если мы начнем составлять протоколы. Признание нам тоже не обязательно. Иной вуйко такой упрямый, что хлопцы из него душу выбьют, а он и одного слова не скажет. Возьми вон ту тетрадь, что посредине. Смотри, там список. Мне информаторы сообщают, а я записываю. Каждому строчка — фамилия, имя, в каком селе или хуторе живет. Если коммунист, — ставлю перед фамилией восклицательный знак. Видишь там?
— Тут крестики… — растерянно произнес Степан.
— Крестики ставлю тем, кто уже успокоился… Мы с Месяцем каждый день просматриваем список и решаем, кого арестовать. Подбираем, кого нам удобно. Ночью хлопцы едут, тихо берут их, привозят на стоянку. К утру следствие закончено… Убитых бросаем в реку или колодцы, иногда ямы копаем.
Степан немеющими пальцами листнул тетрадку. Крестики, крестики, крестики…
Сало на сковороде зашкварчало. Белый достал из корзины с половой яйца.
— Скажу тебе, работа эта паскудная, — продолжал он. — Особенно, когда человек не привык. Я первый раз чуть в обморок не упал. И сейчас не люблю руки пачкать… Хлопцы все делают, я только допрашиваю и крестики ставлю. Мы тут динамо приспособили. Хорошая штука. Правда, тяжелая, холера, а все время приходится возить с собой. Но зато все чистенько. Дашь два полюса арестованному в руки, хлопцы крутанут машину, и иной человек, особенно бабы, так напугаются, что сразу начинают все рассказывать, со всем соглашаются. Боятся, что электрика, как молния, сожжет их, а в действительности ток слабый, убить не может. Сегодня увидишь, как это ловко получается. Со стороны даже смешно смотреть. А вот когда бьют — неприятно… Наши хлопцы до озверения доходят.
Степан уже не слушал. В голове его шумело. Ему начало казаться, что он попал в гнездо упырей, кровожадных, ненасытных, равнодушных, и желал одного — поскорее выбраться отсюда.
— Когда прибудет Месяц?
— Не раньше, как в час–два ночи, — сказал Белый, ставя сковородку с яичницей на стол. — Ты куда? Будем вечерять.
— Не хочу. Я выйду, посижу на дворе.
— Тогда смени Вороного. Пусть идет вечерять.
После полуночи во двор въехали три подводы. Людей на них сидело много, но все молчали, точно уже переговорили обо всем в дороге, устали.
— В сарай, — приказал высокий хлопец, спрыгивая с передней подводы. — Неплюя положите возле хаты, накройте.
— Что случилось, друже Месяц? — бросился к нему Белый.
— Несчастье… — вздохнул Месяц. — Брали Дуцняка, а он, холера, винтовку у Неплюя вырвал, уложил его наповал, а сам в окно выскочил. Я покарал все его семейство там же на месте… Это кто с тобой?..
Белый представил Степана, не забыв упомянуть, что он брат Ясного и послан Вепрем. Командир районной СБ обрадовался, крепко пожал руку Степану:
— Очень приятно, друже, что вы прибыли. Поможете нам.
Арестованных попарно вводили в сарай. У раскрытых дверей уже стоял часовой.
Вот повели женщину с непокрытой головой и хлопца–подростка. Степан вздрогнул — фигура женщины показалась ему знакомой. Он шагнул, чтобы присмотреться, и отпрянул назад. Это была Наталья Николаевна, их учительница… Как будто для того, чтобы он не сомневался, кто–то мигнул фонариком и вырвал из темноты голову с выложенными короной светлыми косами.
— Будем начинать… — озабоченно сказал Месяц. — Хлопцы, двоих ведите сразу в хату. Кто у сарая? Туча? Смотри, друже Туча! Чуть что — стреляй! Пошли, друзья!
В кухне по–прежнему горел каганец, и тут уже хозяйничал повар, успевший надеть белую куртку.
— Друже Месяц, дайте мне кого на помощь, — обратился он к коменданту. — Пусть хоть воды принесет и гусей ощиплет. То ж все–таки поминки будем справлять по коллеге. Надо приготовить как следует, а не так–сяк.
— Возьми Вороного, — буркнул Месяц и открыл дверь в горницу.
Белый с зажженной лампой в руках и Степан последовали за ним. Бандеровцы ввели в горницу двух арестованных и затем втащили туда динамо–машину. Степан узнал ее по инвентарному номеру.
Арестованные — два крестьянина с небритыми худыми морщинистыми лицами — стояли покорно, часто мигая глазами и облизывая губы. Белый уселся за стол, положил перед собой переданные ему Месяцем смятые листки.
— Дорощук Микола и Дорощук Иван? Родные братья? Так?