По особому паролю могли явиться только три человека. Неужели это Оксана, исчезнувшая из города неделю назад?
— Позовите Вениамина Львовича, — уже на ходу приказал дежурному Пошукайло. — Скажите, есть раненый.
Через минуту Пошукайло увидел возле дуба приведенную в отряд группу. Раненый лежал на земле. У его изголовья стояли на коленях молоденькая девушка и женщина.
Хлопец в кепке рванулся навстречу Пошукайло.
— Товарищ командир, дайте врача. Срочно. Помирает наш…
Пошукайло взял его за локоть, отвел в сторону.
— Ты кто такой? Кто тебе сообщил пароль?
Хлопец не стал отвечать, торопливо расшнуровал ботинок, отпорол ножичком свежеподшитую дратвой подкладку и вручил Пошукайло сложенный в восьмушку листок.
— Товарищ командир, врача позовите…
— За врачом послали, — разворачивая листок, сказал Пошукайло. — Сейчас придет.
«Друже! Нахожусь у своих. Шеф получил задание готовить нашу армию для вооруженной борьбы в тылу советских войск. Все идет по плану: получаем оружие, боеприпасы, инструкторы наших союзников помогают готовить командиров в военных школах. Получаем рекомендации. СБ уничтожает всех, кто заподозрен в симпатии к большевикам. Особое внимание — разжиганию вражды между украинцами и поляками. Оказывается, этого желают и те, кто гостит на островах. Ты спрашиваешь о Тарасе. Это мой старый верный друг, можешь верить каждому слову. Привет Гелене. До скорой встречи. Твоя Оксана».
— Тарас? — спросил Пошукайло, прочтя записку.
— Так точно! — хлопец тревожно поглядывал в сторону тех, кто остался у дуба. Там уже появился человек в белом халате и два санитара с носилками.
— Не беспокойтесь, Вениамин Львович хороший врач. Он все сделает. Когда Оксана передала тебе записку?
— Сейчас припомню, у меня все в голове перемешалось… — Тарас прищурил глаза. — Первая ночь — эсбе, вторая — хутор Вишневый, еще одна ночь — экспресс. Три дня назад.
— Где она осталась?
— Братынский лес. На карте могу показать точно.
Пошукайло вынул из полевой сумки карту.
— Это кто с тобой пришел?
— Жена погибшего летчика, Румянцева Наталья Николаевна. Не сумела эвакуироваться, осталась здесь. Степан и Юрко Карабаши. Тут я должен сразу предупредить, товарищ командир. Вы знали такого националиста Ясного?
— Допустим…
— Его немцы повесили недавно.
— Все может быть… Почему ты спрашиваешь о Ясном?
Тарас замялся, опасливо поглядывая по сторонам:
— Степан и Юрко — родные братья Ясного.
Пошукайло не поверил. Его было трудно чем–либо удивить, но… братья Ясного в партизанском отряде? Тут было чему удивиться.
— Не путаешь? Родные братья?
— Точно. Я знал, что вы будете… В общем, вам это не понравится. Только я ручаюсь за них головой. Это верные хлопцы.
— Не спеши ручаться… Где ты их подцепил? Оксана о них знает?
— Конечно.
— Почему она не упомянула в записке?
— Она поставила им условие — разгромить эсбе. Мы ночью напали и перебили. Только один убежал. Забрали документы. Можете проверить — документы у Степана.
Командир отряда развернул карту:
— Покажите, где осталась Оксана.
Карта была старая, польская. Тарас плохо ориентировался на ней. Наконец он нашел Братын, Заречное, тоненькую голубую жилку реки. Это место на карге было почему–то помечено синим карандашом.
— Здесь. Речка Бездна. Тут, на хуторе, находится сотня.
— Ты был там?
— А как же. Целый месяц там припухал.
— Что там случилось четыре–пять дней назад?
— Откуда вы знаете? — удивился Тарас.
— Бандеровцы расстреливали советских военнопленных?
— Хотели расстрелять.
— Сколько человек убежало?
— Двое.
— Кто?
— Один военнопленный, другой вроде власовец. Так говорили. В немецкой форме был.
— Узнаешь его?
— Должен узнать. Он у вас?
Пошукайло не ответил. Тяжесть свалилась с его плеч. Теперь он знал, что Игорь Донец говорил на допросе правду. Все–таки было бы обидно, если бы этог умный хлопец оказался прожженным негодяем. Пошукайло спрятал карту в сумку, приветливо взглянул на Тараса:
— Значит, головой ручаешься за братьев Ясного?
— Как за себя.
— Идем посмотрим на твоих братьев.
Забытый всеми, Славка сидел у дуба, расставив поцарапанные грязные ножки, тихо хныкал и таращил сонные глаза на незнакомых людей. Человек десять обступили раненого Юрка. Врач, молодой, с тонким белым лицом и черной курчавой шевелюрой, только что сделал перевязку и теперь проверял пульс. Юрко лежал с закрытыми глазами, дыхание его было редким, судорожным, веки и губы посинели, нос заострился. Стефа по–прежнему стояла на коленях у его изголовья, отгоняя рукой мошек, и уже не плакала, а как рыба, вытащенная из воды, хватала открытым ртом воздух.