Выбрать главу

В городе Бреслау, куда прибыл эшелон, невольников поместили в огромнейшие бараки распределительного пункта восточной рабочей силы. Так именовалась эта чертова контора, но именно здесь в голове Тараса возникла оригинальная идея благополучного возвращения на родину. Он пронюхал, что несколько их хлопцев и девчат после того, как они прошли все комиссии распределительного пункта, отправляют домой. В чем дело? Откуда привалило такое счастье? Тарас сверил несколько обходных листов с листами счастливчиков и понял, что дело в четвертой графе, заполняемой медицинской комиссией. У тех, кого отправляли домой, запись в этой графе была сделана красными чернилами. Возникший план был прост и вполне осуществим. Эшелоны с «восточной рабочей силой» прибывали каждый день, в бараках новоприбывшие смешивались с теми, кто сидел тут уже несколько дней. В этой неразберихе легко было примкнуть к новичкам, получить чистый бланк и снова обойти все комиссии, кроме медицинской, а четвертую графу заполнить самому.

Выполнение этого блестящего плана сорвалось из–за досадной, чисто технической мелочи — ни у кого в бараке не было красных чернил… Тарас сдался не сразу. Чем можно заменить чернила? Его осенило — кровь! Он разрезал осколком стекла палец и попробовал. Но кровь, высыхая на бумаге, приобретала какой–то неопределенный, буровато–рыжий цвет. А чернила в ручке доктора были ярко–красными, с каким–то ядовитым оттенком. Тарас готов был локти кусать от досады, но так ничего и не придумал. Пришлось признать свое поражение.

Через день их выстроили на плацу, отобрали самых молодых, низкорослых, слабосильных и предоставили бауэрам, приехавшим выбирать батраков. Тарас с еще одним хлопцем попал к грузному немцу в зеленой шляпе с маленьким голубым перышком сбоку у шнурка, ходившему вразвалочку, со скрипом. Как оказалось, ногу он потерял под Верденом еще в первую мировую войну и уже четверть века ее заменял протез. На хозяина особенно обижаться нельзя было. Он не издевался над молоденькими батраками, не избивал их, как некоторые его соседи. За шесть месяцев верной службы Тарас схлопотал у него всего три оплеухи. При этом совершенно заслуженно. Кормил, правда, бауэр препаскудно — пареная брюква, капуста, две–три картофелины, кусочек хлеба и желудевый кофе, чуть забеленный молоком и подслащенный сахарином, — таков суточный рацион. Но картошку батраки ели от пуза: крали из ведер с варевом, приготовленным для свиней. Картошки для свиней бауэр не жалел. Конечно, получалось некрасиво, а для бывшего партизана совсем было обидно жрать то, что предназначалось хрюшкам, но голод — не тетка, заставил. Хозяин пытался накрыть их на этом деле (догадался, видать, отчего его батраки пошли на поправку), но не смог — скрип его протеза предупреждал об опасности. В общем вполне сносный был хозяин. Однако Тарас не всегда был доволен им, а под конец даже начал его ненавидеть за его незлой, покладистый нрав.

Тарас не терял надежды на то, что ему удастся выполнить план, сорвавшийся только потому, что у него не оказалось под рукой нескольких капель красных чернил. Но для этого нужно было снова попасть на распределительный пункт. Башка Тараса сработала. Сразу же, как бауэр привез их к себе, хлопец начал играть роль старательного и пугливого растяпы. На это таланта у него хватило. Все происходило столь естественно, что подозрения не могло возникнуть. Явная готовность молодого батрака выполнить любой хозяйский приказ подкупала и обезоруживала. Тарас старался угодить бауэру изо всех сил. Казалось, он схватывал желания хозяина на лету и из кожи лез, чтобы исполнить их как можно скорее. Тут–то и начиналась потеха. Нечаянно задетое и опрокинутое ведро с водой или кормом для свиней не в счет. Это каждый дурак сумеет сделать. А вот заставить смирную лошадь отчаянно брыкаться, когда ее запрягают в тележку, суметь самому запутаться ногами в вожжах и кувыркнуться с повозки под колеса или слететь с верхней перекладины приставной лестницы вместе с этой лестницей и кулем мела на плечах и тут же выйти из поднявшегося белого облака к успевшему отскочить в сторону хозяину целым и невредимым, но похожим на белую гипсовую статую, — это уже требовало мастерства. Каждый день происшествия. Бауэр за голову хватался, честил незадачливого батрака всякими словами, из которых «болван» было самым нежным, но иногда и до смеха у него доходило. А Тарас после каждой хорошо выполненной затеи ходил, как в воду опущенный, подавленный беспрерывными неудачами.