За жизнь мира

Единственной молитвой, завершающей таинство была молитва, в которой священник молился о том, чтобы «отпущенный» грехом получил «примирение и соединение со Святой Церковью о Христе Иисусе, Господе нашем». Ибо сама Церковь — Тело Христово — и есть реальность этого прощения. И грех есть не просто преступление, а выпадение из единства с этим телом, со Христом, нашим вечным спасением. Что же касается священника, то он «токмо свидетель есть , свидетель совершившегося раскаяния, отвержения человеком греха, и, во-вторых, свидетель совершившегося примирения во Христе с Церковью, возвращения блудного сына в Любовь Божию...

Вся Церковь есть, одновременно, и дар прощения, дар его радости, но также и постоянное покаяние. Ибо чем больше мы постигаем всю глубину, всю полноту и всю радость спасения, т.е. прощения греха, полученного нами, тем острее и очевиднее становится, или должно становиться для нас наше недостоинство, наши «измены» этому прощению. Поэтому и литургически и духовно вся жизнь Церкви состоит в раскаянии и в исполнении его в радости примирения и прощения...

Во Христе прощены все грехи. Но для того, чтобы получить это прощение, чтобы стало оно исполнением нашей жизни, мы должны увидеть себя и свою жизнь и раскаяться, и вернуться ко Христу и получить от Него восстановление в нас благодати крещения. Так же каждая Евхаристия есть не «повторение» Христовой Тайной Вечерни, а восхождение наше, участие в одном и том же вечном небесном торжестве, так же и таинство покаяния не есть «повторение» крещения, а наше возвращение — раскаянием — в ту новую жизнь, которую даровал нам Христос в Своей Крестной Смерти и воскресении раз и навсегда.

Таинство любви

«Тайна сия велика; я говорю по отношению к Христу и к Церкви».

Еф.5 : 32.

1.

В Православной церкви брак есть таинство. Но можно спросить: почему из множества «состояний» человеческой жизни, из всего разнообразия человеческих призваний, именно брак, супружество понимается и определяется как таинство? И в самом деле, если служба бракосочетания, это всего лишь божественная санкция на супружество, подаяние супружеской паре помощи, а также и благословения на деторождение, то тогда она мало отличается от того благословения, которое подается Церковью в самых разных событиях нашей жизни, и в которых мы также нуждаемся в помощи свыше. Но ведь таинство, как мы уже видели, предполагает изменение, претворение, преображение, оно всегда отнесено к смерти и воскресению Христа, как к своему источнику, оно всегда — таинство грядущего Царства Христова. Между тем, брак, как таковой, не был «установлен» Христом, есть «установление» не христианское, а всемирное. И именно отсюда вопрос — в чем связь брака с Христом в Его спасительном деле? Как связан он с крестной смертью, воскресением и прославлением Христа? Что делает его таинством и в чем сущность его, как таинства?

Вопросы эти тем более уместны, что большинство верующих, хотя, возможно, они и знают, что Церковь в браке видит таинство, не делают из этого никаких выводов относительно сущности брака, его смысла и содержания в опыте и вере Церкви. Как и крещение, свадьба давно уже стала частной, «семейной» требой, в которой от Церкви нужны, в сущности, храм, священник и хор. Что прочно забыто — это то, что супружество, как и все в нашем падшем мире, не исключено из этого падения и, будучи Божественным установлением, есть, тем не менее, состояние падшее и потому, как все в мире, нуждающееся не только в «благословении», но и в очищении и возрождении. По христианской вере возрождение возможно только во Христе, в Его спасительном деле и победе. И, как мы увидим, состоит оно, прежде всего, в расширении самого понимания брака и семьи, во включении их в христианское уразумение мира и его призвания.

Ибо тут, действительно, суть дела. Если мы наивно полагаем, что бракосочетание «касается» только бракосочетающихся, только жениха и невесты, и что поэтому понятна и оправдана, например, новая «мода» (не принятая, правда, в православной церкви), заключающаяся в составлении женихом и невестой своей свадьбы, в своих словах и понятиях, то мы вряд ли поймем «сакраментальную» сущность бракосочетания, раскрытие в браке той великой тайны, о которой говорил Ап. Павел.

Вот это отношение, претворяющее бракосочетание в таинство, мы и должны кратко объяснить. Мы должны понять, что брак, шире, чем только «семья». Семья, как таковая, может легко стать «идолом», быть извращена эгоизмом, про нее, как таковую, Христос сказал: «и враги человеку домашние его» (Мт. 10 : 36). Брак — это, прежде всего, таинство Божественной любви, как всеобъемлющей тайны бытия и именно поэтому оно касается всей Церкви, а через нее и всего мироздания.

2.

Православное понимание таинства брака лучше уяснить, если начать не с него самого, не с отвлеченного богословия любви, а с той Личности, которая всегда стояла и стоит в самом сердце жизни Церкви, как самое чистое воплощение человеческой любви в ответ на любовь Божию. Это — Мария, Матерь Иисуса Христа. Примечательно, что в то время, как на Западе ее чаще и преимущественно именуют Девой и созерцают Ее в Ее абсолютной чистоте, в абсолютной свободе, от «плоти» и плотского. Православная Церковь чаще величает и славит Ее как Матерь, как Богородицу, и что на огромном большинстве икон она изображается с Младенцем на руках. Можно говорить о наличии в почитании Богоматери двух «ударений», хотя и не обязательно взаимоисключающих одно другое, но, тем не менее, отражающих два разных уразумения места Богоматери в жизни и молитвах Церкви.

Если нужно было бы православной опыт Марии выразить в одном слове, таким словом, я убежден, было бы радость. «О Тебе радуется. Благодатная, всякая тварь...», «Се бо отныне ублажат Мя вси роди...» О чем же эта радость? О том, прежде всего, что  в своей вере и любви, смирении и послушании Дева Мария согласилась стать тем, к чему призвано и предназначено было от века все творение: храмом Святого Духа и человечеством Сына Божия. И, отдав свою плоть и кровь другому, исполнив свою жизнь в Нем, она приняла зов быть Матерью в самом полном, самом глубоком смысле этого слова.

Не знаменательно ли то, что в Библии образ отношений между Богом и миром, Богом и избранным народом, Богом и Церковью есть неизменно образ брака? Новозаветная Церковь — невеста Христова, потому что — говорит Ап. Павел — «я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девой» (1 Кор. 11 : 2), и возможным становится сказать, что Мария исполняет женственное «измерение» творения Божьего, спасаемого в Церкви и Церковью. В Марии, в ее смиренном ответе — «се раба Господня, буди Ми по глаголу Твоему» — Церковь обретает свое личное начало и средоточие и Богоматерь является навсегда, как ее сердце.

Полное послушание в любви. Не послушание и любовь, но цельность одного, как полнота другого. Ведь взятое само по себе послушание может быть не добродетелью, а слепым подчинением, в котором нету света. Только любовь к Богу освобождает послушание от слепоты и страха, делает его свободным, радостным и творческим. С другой стороны, любовь без послушания Богу легко превращается в «похоть плоти», «похоть очей» и «гордость житейскую» (1 Ин. 2 : 16). Это та любовь, которую искал, которой жил, например. Дон Жуан и которая, в конце концов, уничтожила его. Только послушание Богу, единому Господу творения, дает любви ее истинное направление, исполняет ее любовью Божьего.