Отправился я вниз багровый,
Помочь-ка в смене этих тем.
Я позвонил, и мне открыли:
Спросили кто я, что пришёл.
Я им ответил, и впустили
В свой политический костёл.
Я тоже начал речь держать,
Они, что странно, все молчали.
Их начал смело упрекать -
Как будто гонор весь украли.
«Поймите, парни, – начал я, -
Не прав никто из вас, конечно.
Победа в споре тут ничья,
Как ни орите бесконечно.
Не штрафы и не патриоты,
Не Запад, даже не Восток
Нас не улучшат. Идиоты
Стране вогнали сталь в висок.
Спасибо нашим идиотам!
За то, что могут рассуждать,
О том, каким быть патриотом
И как страною управлять.
Советую я вам, ребята,
Одуматься и замолчать,
Попить чайку с лимоном, мятой,
А пиво так не попивать!
Страну улучшить можно просто:
Не обсуждая, а любя
И действия дадут нам роста…
Начни менять страну с себя!
Начни не говорить, а делать!
Хотя бы с самых мелочей.
Увидишь ты, страну мы сделать
Способны чище и сильней!
Нам надо грязь не разводить
В лесу, на поле, – где угодно!
Культуру речи возродить,
Ведь сквернословить же не модно.
И так, помалу, понемногу,
Страну мы сможем вновь поднять.
Не стыдно будет перед Богом,
Да и народом отвечать!
* * *
Глухая ночь. Сижу на кухне.
Передо мной горит свеча,
Она и вспыхнет, и потухнет,
Сквозняк поймавши сгоряча.
Глухая ночь. В квартире тихо,
И я сижу один, грущу:
То бормочу сурово, лихо,
А то зевок я отпущу.
Глухая ночь. Весь город спит,
И сап его немного слышен.
Фонарь сонливо в мгле горит,
И блеклый свет его возвышен.
Глухая ночь. Мои глаза
Устали бегать по окошку.
Часы мои как егоза,
Все отмеряют понемножку.
Глухая ночь. Скупой слезой
Мой глаз ресницу орошает.
Она блестит во мгле ночной,
Своим же блеском мне мешает.
Глухая ночь. Припоминаю
Что разошёлся я с тобой.
Не отпустил, не забываю,
Готов я быть навеки твой.
Глухая ночь. Я помню слёзы,
Я помню тушь твоя текла.
С тобой мы жили только в грезах,
Любовь скрепить нас не смогла.
Глухая ночь. А ты кричала,
Последний шанс давала мне.
Мне сложно начинать сначала,
В твоём был крике как в огне.
Глухая ночь. И чемоданы
Перекатил через порог.
Ты всё кричала неустанно,
Всё сетуя на мой порок.
Глухая ночь. Я с тротуара
Глядел на силуэт в окне.
И бледный свет из будуара
Твой силуэт скрыл в пелене.
Глухая ночь. Я помню руки,
Нежнее их не знаю я.
Теперь сижу, томлюсь от скуки.
Тоской страдаю бытия.
Глухая ночь, спаси, родная,
Попробуй страннику помочь.
Застрявшему в начале мая.
Спаси его, глухая ночь.
* * *
Я стоял одиноко на сером перроне
И в тиши услыхал заповедный гудок.
И была ты в конечном девятом вагоне,
Но меж нами из рельса и шпалы порог.
В руке моей пышный, огромный букет,
И двадцать пять роз тебя трепетно ждали.
Скорее бы поезд прошёл тот пикет,
Скорей бы друг друга с тобой мы обняли.
Неделя разлуки для меня была адом,
Не мог без тебя я спокойно дышать.
Мне нужно, чтоб запах твой был всегда рядом,
Чтоб мог я признание на ухо шептать.
И вот моя пятка стучит по брусчатке,
Колено дрожит, и темно в голове.
Не мог я упрятать волнения повадки,
Успокоиться мог теперь только в молве.
И встал у перрона тот поезд зелёный,
Из окон я слышал: «Эй, дверь отвори!»
Проводник, теми криками явно смущенный,
Готовился вызволить люд из Твери.
Я стоял, как дурак, предо мной эти
розы,
Глазами я бегал по окнам большим.
Внутри были люди в причудливых позах,
Но не было той, кем был вроде любим.
И вот, наконец, открываются двери,
Толпа запотелая в город спешит.
Народу там было совсем не по мере,
И тамбур, как банка консервов, забит.
Наконец вижу ту, голос чей оглушает,
Чья улыбка заставит идти по ножам,
Слово чьё без ружья всех мужчин убивает, -
Красота эта шла по купейным рядам.
Я готовлюсь морально, наконец-то ты грянешь!
Наконец-то услышу я голос родной!
Глубиной синих глаз на лицо моё глянешь…
Но меня сбило с ног, ведь с тобой был другой.
Ты его обнимала, глаза загорались,
Он держал чемодан, погрузившись в мечты.
За плечо его нежно рукой ты держалась,
И вы счастливы были – мои мысли пусты.