А народ из Твери выходил из вагона,
Вот и ты выходила, парня за руку взяв.
И букет мой упал на брусчатку перрона,
Перестал он быть пышным, лепестки потеряв.
Я не верил глазам, я не верил судьбе,
Я стоял и смотрел, как горят все мосты.
Но не буду искать я спасения в мольбе,
Посмотрю лишь на то, как ведёшь себя ты.
Вы меня увидали, я смотрел вам в глаза.
На секунду ты встала, слегка обомлев.
Тихо я развернулся, прогремела глаза,
Не терплю я по жизни таких королев.
Никогда я не думал, что простой город Тверь.
Разлучить нас с тобою сумеет, родная,
И теперь я скажу, ты уж точно поверь:
Твое место займёт совершенно другая.
Вот прошёл ровно год, я гулял вдоль канала,
Любовались мы с Дамой ночной красотой.
И она мою руку так крепко держала,
Что желаю я каждому Дамы такой.
И тебя я увидел, ты гуляла одна,
Твои слёзы блестели под светом фонарным.
Иди куда хочешь, ты мне не нужна.
Теперь я пройду мимо, как прошла ты когда-то…
* * *
Водитель. Полночи забвение.
Вдвоём молчим мы: я с тобой.
Такси и заднее сиденье -
Всё это наш ночной прибой.
Мы едем тихо, и ни слова
Не проронилось с наших уст.
Лишь только долго и сурово
Рычит мотор. Внутри я пуст.
На город ночи сквозь окошко,
Любуясь видом, смотришь ты.
Я на тебя гляжу немножко,
Ты мой источник красоты!
Твои глаза блестят неоном
Летящих мимо нас реклам.
Лицо бордовым пышет тоном.
Мы делим тишь напополам.
Твоя рука лежит устало,
В моей ладони взяв приют.
И сердце биться перестало
Мое на несколько минут.
Мои глаза твои поймали
На перепутье грёз любви.
С тобою счастье обретали
Мы в эти поздние часы.
Моя душа уж захотела
Остаться навсегда в раю.
Где ты, твои глаза и тело
Судьбину берегут мою.
Ладони наши прикасались
Друг к другу, изредка трясясь.
С тобой бы на всю жизнь остались
На том сиденье, не боясь.
Но вот настал момент прощания,
И твой подъезд светил во мгле.
Сказал тебе я: «До свидания!»,
Сильнее всех прижав к себе.
Моя рука твою пустила,
И ты ушла, захлопнув дверь.
И было видно – ты грустила.
И я грустил, ты лишь поверь!
* * *
Прости меня, моя родная!
Тебя не встречу никогда.
Прости меня, я уезжаю.
Я уезжаю навсегда.
Тебе ни слова не сказал,
За что теперь прошу прощения.
Но уж покинул я вокзал,
И не видать мне возвращения.
Теперь стою я на границе,
Границе края своего.
Вокруг меня чужие лица,
Я плачу – нету твоего.
Мне грустно, я теперь один,
Тебя в моих руках не будет.
В фуражке чёрной господин
Мой заграничный паспорт крутит.
Я буду помнить наши дни,
Когда бок о бок вместе были,
И видели друг с другом сны,
И в вальсе медленном кружили.
* * *
Сижу один за столиком у входа,
Вокруг меня и шум, и гам, и крики.
Все веселятся, двигаются бодро.
Сильнее люстры светятся улыбки.
И много радости на этих добрых лицах,
Они гласят: «Дай Бог так жить всегда!»
Не нужно этим людям драться, злиться,
Не жизнь, а сказка – счастья череда!
Официанты прытко бегают по залу,
Подносы в их руках зажаты крепко.
А остальным веселья будто мало,
Особенно тому, в червонной кепке.
Народ доволен, каждый гость веселый,
Блестит при свете ламп посуды глянец,
Один лишь я, как дед, – унылый, квёлый.
Но обьявили громко: «Все на белый танец!»
И вот душа моя трепещуще завыла,
Ну почему же нет со мной любимой?
Ты счастье наше хрупкое разбила,
Хотя считал тебя всегда своей родимой
Я помню, как с тобой мы проводили
И дни, и ночи. Сутки напролёт.
Гуляли вместе, под руку ходили,
На самолёте помню наш полёт.
Я счастлив был…А знаешь, что я помню?
Как в этот ресторан частили мы.
И разговаривали о любви так томно,
Что о тебе лишь были мои сны.
И в этом ресторане я с тобою танцевал,
И ты царапала паркет дубовый шпильками своими.
Каждый вечер проводили, будто это сказки бал.
Эх, помню это время! Мы тогда ещё любили.
Теперь сижу один, и сердце выскочить желает.
Смотрю на тот паркет, смотрю я на других людей.
И крепкий алкоголь мои страдания утоляет.
А люди те – любимы, словно пара лебедей.
Я буду помнить аромат духов прекрасных,
Которым похмелялся каждый божий день,
И в танце взмахи тканей платья красных,