лирт. На мгновение ему захотелось развернуться и уйти, но он взял себя в руки и помотал головой, стряхивая это желание. В конце концов, он действительно давно не видел друга. - Эд! - Эван махнул рукой, привлекая внимания и не повышая голос, поскольку и не надеялся, что сумеет перекричать музыку. - Боже мой! - Эдгар соскочил со стола, едва удержавшись на ногах, качаясь подошел к другу и обнял его. - Слава богу, - воскликнул он, - теперь хоть будет с кем поговорить. Но сначала мы тебя реанимируем, как я и обещал. - Он обернулся и заорал, - девочки, это мой лучший друг! Давайте ему все там, что надо, по первому классу! - Эй, эй! - Эван хлопнул друга по плечу. - Притормози! Давай-ка сперва выпьем. Девочки, а вы идите потанцуйте пока. - Он подмигнул девушкам, настойчиво подталкивая их обратно на танцпол, развернулся и потащил друга к барной стойке. - Ну что, герой, мне нальют тут пива? Или ты все выпил? - Пива нет, - покачал головой Эдгар и хлопнул по плечу бармена, - музыку тише и налей моему другу текилы. И мне заодно. Бармен услужливо кивнул, что-то повернул на пульте, и музыка понизилась до той громкости, при которой стало комфортно говорить. Над барной стойкой зажглись лампочки, выхватывая из темноты лицо Эдгара - бледное, осунувшееся, с синяками под глазами от явного недосыпа. Несмотря на это, черты его лица спокойно можно было назвать красивыми без страха погрешить против истины. Тонкий нос, крупный лоб, большие серые глаза и густые волосы того же глубокого каштанового оттенка, что у Эванджелин, отросшие настолько, чтобы можно было взъерошить их пальцами, но еще недостаточно, чтобы собрать их в хвост, как делал Эван, - все это определенно нравилось женщинам. В нем чувствовалась порода, как чувствуется она в красивых лошадях или собаках. Бармен поставил перед друзьями две рюмки и наполнил их текилой. За спиной Эдгара извивались в танце девушки, не обращая никакого внимания на друзей. Эван поднял рюмку. - За твое возвращение! Тебя тут чертовски не хватало! Друзья выпили, Эван хмыкнул. - Я вижу, ты тут уже давненько гуляешь. Или начал еще в самолете? Как это тебя упустили из виду за месяц до конца сезона? - Да пошли они! - Эдгар присовокупил еще несколько непечатных ругательств, - я и так для них как кукла скачу, они на мне такое бабло делают, а я еще буду их дурацкие правила соблюдать! Живи, мол, впроголодь, то не ешь, это не пей, туда не ходи. В итоге они мне сказали: «Парень, тебе нужен психолог, ты будешь посещать его регулярно». А я сказал: «Неделю отгула мне дайте - и тогда я буду в порядке без всяких мозгоправов», - он опрокинул стопку и добавил, - сошлись на трех днях. Так что времени у меня мало - я начал еще там, в аэропорту. - Вот зануды! - подытожил Эван, взял еще одну рюмку и повертел ее в руках. - Правила, конечно, правилами, но они слишком стремятся превратить тебя в непрекращающийся бессловесный и послушный поток денег. Ты до следующего уикенда планируешь приходить в себя? - поинтересовался он, глядя, как Эдгар опрокидывает в себя одну за другой еще две рюмки. - Дейв верещал дурным голосом, когда ты на тестовые пришел тогда после Монако, помнишь? Впрочем не могу не сказать, что он в чем-то был тогда прав, ты ведь очень живописно вписался в отбойник. - Да уж, - поморщился Эдгар, - порой шея дает о себе знать после того случая. И я так больше не делаю. Но эти три дня - мои, и я буду распоряжаться собой, как хочу! А там снова тренировки - уже и не выпьешь. Скоро все это кончится, вернусь в Лондон - месяц будем кутить! Обмывать чемпионство, - он рассмеялся, - ну или поражение. - Да конечно! - расхохотался Эван. - На сколько ты уже оторвался от Кабреры? Бедный парень просто не сумеет так извернуться, чтобы отыграть очки за оставшиеся гонки. Так что если вдруг ты не решишь подарить ему титул, то обмывать будем победу. Мы тут, кстати, на три дня? - спросил он, покосившись на танцующих девушек. - Или к тебе на продолжение? Эдгар сник: - Здесь три дня сидеть, конечно, смысла нет. Но домой нельзя. Так что сегодня здесь - а завтра поглядим. - Почему это домой нельзя? - удивился Эван. - С каких пор тебя что-то останавливает? - С тех пор, как отец вынудил меня жить с гарпией, - прорычал Эван. - Ну и потом не могу же я привести шлюх в дом, где живет моя сестра. Эван расхохотался, покосившись на извивающихся на танцполе девушек. - Да уж их в приличное место не приведешь, - он с любопытством посмотрел на друга и ехидно добавил. - И каким образом тебя умудрились заставить взять себе в дом сестру? Чем ты так провинился перед родителями? Эдгар изменился в лице, грозно посмотрел на бармена и велел: - Оставь бутылку, друг, и пойди потанцуй с девочками, а то им скучно! Бармен кивнул и тут же исчез, Эдгар разлил текилу и продолжил: - Я уличил сестру и справедливо укорил за распущенность. А отец просто вникать ни во что не хочет, как всегда. А мама всегда ей во всем потакала! Эван вопросительно вскинул брови. - Ты хочешь сказать, что твоя сестрица малость того... неприличного поведения? Ты же мне ее всегда описывал как какую-то чопорную зануду. Как ее зовут-то кстати, забыл, прости... - Эванджелин, - проворчал Эдгар. - И я сам принимал ее за недотрогу. Но я слишком много времени провожу вне дома, а отец упустил ее! Это же его обязанность! Он должен был следить за ней, а они повесили ее на меня еще когда мне было пять! - он выпил текилу, поморщился и налил себе еще. - Дело в том, что в последний мой приезд домой у нее начались боли в животе. Она пошла к врачу, тот ей что-то прописал, какие-то таблетки. Я решил узнать, не могу ли я чем-нибудь ей помочь, пришел в комнату, стал с ней разговаривать. Она стала меня успокаивать, что ничего серьезного с ней не случилось. Дай, говорю, посмотрю, что у тебя за диагноз, может быть, я могу проконсультироваться с кем-нибудь - врачей-то знакомых у меня, как ты понимаешь, хоть отбавляй. Беру я с ее стола медицинскую карту, открываю, а там черным по белому написано, Эван! Черным по белому: «Ведет половую жизнь с 19 лет». С 19 лет, Эван! Два года! А я ничего не знал! Эван фыркнул и едва не разлил текилу. - Что-что? - переспросил он, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать. - Так ты из-за этого обвинил бедную девчонку в распущенности? Взрослая девица решила заняться сексом, а ты спустил на нее всех собак? Тебе не кажется, что это перебор, дружище? А я-то думал, что она как минимум в оргии приняла участие. - Ты не понимаешь! - взвился Эдгар, - да кого она там себе нашла в 19? И я ничего не знал! А вдруг он ее обидел бы? А вдруг бы что-то пошло не так? Я должен был проконтролировать это! Она должна была прежде посоветоваться со мной! Я бы встретился, узнал его планы... Она вообще мне теперь не говорит, кто это был! Я уж молчу про то, что в идеале это должен был быть ее муж. - Да брось, - Эван не выдержал и все-таки хохотнул. - Что за средневековые установки, Эд? Ты точно не хочешь к психологу походить? А то ты совсем рехнулся! Она взрослая женщина, в конце концов! Ей же уже двадцать один год, а ты над ней трясешься, словно ей пятнадцать! Нет, приятель, у тебя точно паранойя. Ты бы еще сказал, что хотел бы поприсутствовать на процессе лишения девственности! Эван покачал головой и снова рассмеялся. - Вот что я тебе скажу, не дури, - посоветовал он. - Твоя сестра не дура, насколько я могу представить по твоим рассказам. А вот ты включил режим безумной мамаши. Так что пока вы не вцепились друг другу в глотки, лучше выключи его. - Ты не понимаешь! - пьяно заспорил Эдгар, - я отвечаю за нее! Родители сказали мне: «Следи за ней, Эдгар, ты старше - ты должен за ней следить!» И я следил! Но мне что, и на минуту оторваться нельзя? - он подпер рукой голову, - пойми, Эван. Ты судишь меня со своей позиции. Но мы не равны! Это не значит, что ты хуже, а я лучше, наоборот, возможно. Но на мне больше ответственности. Ведь зачем в наш век нужна аристократия? Мы уже не предоставляем крестьянам защиты от набегов под сенью наших замковых стен. Мы не являемся больше единственными в стране, кто умеет читать и писать. Ответ очевиден, друг: мы некий эталон, по которому каждый британец может сравнить то, что он должен чувствовать к стране, к ее наследию. Мы такой же символ, как стены Вестминстерского аббатства или вороны в Тауэре, понимаешь? - он пьяно дернул головой, откидывая волосы со лба. - И естественно, что нашим женщинам не дозволено все то, что - как я с тобой согласен - вполне допустимо для других женщин. Они должны быть чисты, прекрасны и святы, чтобы их обожали, чтобы на них равнялись! И моя сестра должна быть такой! И будет! Уж я прослежу! Эван закатил глаза. - Эд, уйми свою волынку о столпах общества, ради бога, - сказал он. - Ее теории устарели лет этак на несколько сотен. Очнись, мы в двадцать первом веке! Какая разница, спит она с кем-то или нет! Главное ведь, чтобы не была, как бы так сказать... - он прищелкнул пальцами, - чтобы вела себя с достоинством, пожалуй так. Если уж на то пошло, женщины должны быть не лицом с иконы, а образом, достойным подражания. И если она влюбилась в кого-то и переспала с ним, ну и на здоровье. Главное, чтобы ее не обидели, раз она твоя сестра и ты за нее волнуешься! Он устало потер шею, наткнулся пальцами на стягивающую его короткий хвост резинку и стащил ее, с наслаждением тряхнув головой. - Ты не понимаешь, - повторил Эдгар, но продолжать не стал. - Чертовы условности, - проворчал Эван, взъерошив свои волнистые волосы светло-пшеничного цвета, которые немного не доставали до плеч. Сделав еще глоток текилы, он вновь посмотрел на друга. - Но я