Увидев меня, он поднялся и, воровато оглядевшись, подошёл и шепнул на ухо:
— Ну что? Дембель?
Я отрицательно помотал головой. Коля разочарованно вздохнул.
— Ясно… значит, ждать ещё, — сказал он и тут же добавил, будто спохватившись: — так чего вызывал-то? Собираются сержанта давать?
— Не совсем, — ответил я, и вздохнул, — наши отцы — командиры решили, что я достоин большего.
— В смысле? — Захлопал глазами от удивления Колька, — какого большего? Старшего сразу?
— В Академию представление делают, — признался я.
У Кольки глаза вспыхнули.
— Ну нифига себе новости! Я слышал, на подразделения разнарядки спускали… когда едешь?
— Не знаю пока, — сказал я и признался, — если честно, я вообще не уверен, что оно мне надо…
Коля сел обратно на табуретку, глядя на меня со смешанным выражением недоверия и удивления.
— Вот те раз… — сказал он, — да как от такого отказаться можно? Многие сейчас мечтают на службе остаться. Как-никак всё налажено. На гражданке сейчас не сладко, сам понимаешь. Страну восстанавливать надо.
— Понимаю, — кивнул я, — об этом как раз и думал…
Тут я услышал шаги за спиной. По «взлётке» спешил дневальный.
— Захаров, к комбату! — сказал он, когда подошёл ближе, после этого развернулся и пошёл обратно на тумбочку.
Мы с Колькой переглянулись.
— Эй! — окликнул я дневального, — я ж был только что!
— Снова зовёт! — ответил дневальный не оборачиваясь.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как пожать плечами и вернуться в кабинет комбата.
В этот раз Егор Петрович был не один. Рядом с ним, в пол-оборота сидел незнакомый мне подполковник в лётной форме. Ещё одно заманчивое предложение о поступлении? «Дембель ещё не наступил, а на мою тушку уже столько кандидатов», — с неудовольствием подумал я, докладывая по форме о своём прибытии.
— Садись, Захаров, — кивнул Комбат.
Мне показалось, или у него в глазах было что-то вроде растерянности? Да что тут происходит?
— Рад познакомится, — улыбнулся лётчик, протягивая мне ладонь. Я пожал руку, которая оказалась сухой и крепкой, — наслышан о вас.
«Ну точно — свататься приехал», — подумал я. И ошибся.
— Нам нужна ваша помощь, — необычно мягко проговорил подпол, — дело особой важности, на контроле у Революционного комитета.
У меня сердце пропустило удар. Кажется, я понял, кто такой этот «лётчик». Контрразведка в наших войсках — одна из мощнейших, но при этом совершенно незаметных структур. Иначе мы бы ни за что не выиграли Гражданскую. Каждый из нас так или иначе сталкивался с этими ребятами, особенно после вылазок «за флажки», как у нас говорили. До сих пор это было всего лишь не самой приятной обязанностью.
«Что, блин, я сделал не так?» — лихорадочно размышлял я, припоминая подробности последних боёв.
— Вы не волнуйтесь только, — елейно улыбнулся подпол.
Почему именно «елейно»? Понятия не имею. Кажется, это что-то с религией связанное. Почему, когда я нервничаю, мне всякие заковыристые слова приходят в голову?..
— Давайте сразу к делу, — как-то резко подпол вдруг стал серьёзным; в его голосе прорезались стальные нотки, — ситуация следующая. Мы выявили внедрённого агента подполья Вечных. Слышал про такое?
Я кивнул. Каждый слышал о подполье; в освобождённых городах мамы им детей пугают.
— Мы могли бы взять его на месте, но тогда не останется возможности перехватить его канал связи. Этот агент завтра в составе группы кандидатов от части отправляется на станцию, где сядет на поезд, следующий по маршруту «Челябинск-Москва». Агент очень серьёзный, поэтому посадить в тот же вагон и тем более в то же купе наших сотрудников мы не можем. В части они известны. Новых людей привлекать тоже не желательно. Нам нужен кто-то с послужным списком. Понимаешь? Чтобы вести наблюдение и при обнаружении признаков подготовки сеанса связи дать нам знать. Как я понял, ты в составе той же группы тоже едешь в Академию, так?
Я беспомощно посмотрел на комбата. От ответил твёрдым взглядом исподлобья и едва заметно кивнул.
— Да, — сказал я, — еду.
— Вот и отлично, — снова улыбнулся подпол, — давай поговорим о технических деталях. Времени на подготовку у нас нет, но твой командир говорит, что ты смышлёный парень. Разберёшься.
Пассажирские самолёты были роскошной редкостью. Почти весь парк был потерян во время Революции Сознания, а во время Гражданской наращивание темпов их производства не было приоритетом. Конечно, кандидатов можно было отправить в Москву грузовым бортом, но в военно-транспортной авиации Революционных сил царила неразбериха, связанная с готовящейся реорганизацией, и согласование маршрута с путевыми листами было делом не быстрым.