— Мама, у тебя все в порядке? — Услышав утвердительный ответ, передала трубку дяде. — Сам с ней поговори.
Тот взял мобильник.
— Сестра, почему ты до сих пор не на Ольхоне?! — закричал он в трубку, но через минуту сник и скоро отключил телефон.
— Наталья наорала на меня, — сказал он, возвращая сотовый. — Еще и шарлатаном обозвала…
— Она приедет? — спросила Джина. — Артем может привезти ее прямо сейчас, он обещал…
— Не приедет, — ответил шаман. — Во-первых, она боится потерять хорошую работу…
— Да уж, замечательную, — проворчала девушка, — вкалывать до седьмого пота за пятьсот баксов в месяц минус подоходный…
— А во-вторых, — продолжал шаман, — она мне не верит, хотя знает столько же, сколько я… ну, может, чуть меньше… — Он наполнил свой стакан и повернулся к мужчинам: — Выпьем.
Повторилось ровно то же, что десять минут назад. Побурханили, чокнулись, Шарменев выпил до дна, Есько снова лишь пригубил, дабы отказом не обидеть хозяина, однако тот заметил, что Юрий Беликов к своему стакану не притронулся вовсе.
— Почему не пьете, господин полицейский, брезгуете? — поинтересовался шаман, закусывая долькой шоколада.
— Я за рулем, — повторил Беликов.
— Плохо у нас полиция работает, — невпопад констатировал хозяин. — Вы из какого подразделения?
— Из Следственного комитета.
— Как раз по вашей части. Вы РЕН ТВ смотрите?
— Антиправительственные каналы не смотрю.
— Да какой он теперь, к черту, антиправительственный? Когда это было? — усмехнулся шаман. — Они давно уже от собственной тени шарахаются… Но речь не об этом. По бегущей строке местного отделения там постоянно идут объявления такого, примерно, содержания: «Угнан автомобиль (указаны номер, марка и место, откуда конкретно угнан), просьба вернуть за вознаграждение». Далее — телефонный номер потерпевшего. Как вам?
— Безобразие! — возмутился следователь.
— Трудно, наверно, поймать таких угонщиков?
— Элементарно!
— Однако не ловят, а значит, это кому-то надо. Несколько лет уже подобные объявления на канале.
— До сих пор?
— Не обращал особо внимания, но еще недавно точно были, — Шаман повернулся к Есько: — Что за разговор у вас? Выкладывайте.
— Расскажите нам о событиях, произошедших примерно сто лет назад в улусе Хандабай, — попросил Есько.
— Зачем вам? — насторожился шаман. — Бабушкины сказки вспомнили? — Но тут же сам себя и поправил: — Хотя, нет, скорее уж дедушкины.
— Так расскажите нам эти дедушкины сказки, — повторил просьбу Есько.
Шаман усмехнулся:
— Сказка ложь, да в ней намек… Так, что ли, сказал великий русский поэт африканского происхождения? Ну что же, вы сами захотели, но тогда уж, чур, меня не перебивать.
Но к рассказу шаман приступил только после того, как набил, а потом раскурил свою трубку с длинным мундштуком.
— Слушайте!
Клубы ароматного дыма поднимались к потолку.
— Я могу включить диктофон? — спросил следователь.
— Включайте, — кивнул шаман.
«Мэндэ амар, богдо Баташулуун! — Гомбо Хандагуров низко склонил голову. — Пусть Высокое Небо, отец, и Широкая Земля, мать, даруют благополучие тебе и твоему роду!
— Сайн байна, Гомбо, — кивнул Баташулуун Шагланов. Он пил чай, сидя на вытканном девятью разными цветами ковре, застилающем земляной пол юрты. Хотя в его приветствии звучало предложение чаю, его-то как раз он гостю и не предложил…»
Словом, ольхонский шаман поведал им о смерти Батлая, запретном уроке на сельском кладбище и преступной охоте на Быка, рассказал об оговоре и предательстве Гомбо Хандагурова, а завершил свой рассказ сценой казни заарина.
Глава 27
КАЗНЬ
17 апреля 1912 года. Улус Хандабай
Шаманам из Усть-Орды не составило особого труда убедить жителей Хандабая в том, что виновником череды смертей в улусе является Баташулуун Шагланов. Убийца был неуловим и силен, а кто еще мог быть хитрее и сильнее заарина?
Мотив преступлений даже не обсуждался. Суд любой толпы — это не имперское судопроизводство с адвокатами, присяжными и опросом свидетелей. Сознательно вызванный гнев легко перевешивает любые доводы рассудка и сколь угодно тонко выстроенных доказательств.
Все обвинения основывались на одном-единственном, но неоспоримом факте. Убийство, свидетелем которого являлись три шамана, было совершено Сибирским Тигром, духом-помощником заарина, либо самим заарином в облике Тигра. Тот был настолько искусен в подобных перевоплощениях, что боо более низкого ранга не могли понять разницу. В доказательство вышесказанного шаманы предъявили череп предположительно Сибирского Тигра, найденный ими в юрте заарина на Ольхоне.
Старейшинам Хандабая их доводы показались вполне убедительными, и они вынесли ожидаемый приговор: заарин виновен! Кровники погибших, а таковых оказалась почти половина улуса, присоединились с готовностью. Баташулуун Шагланов, заарин-боо, должен быть наказан, а власти, конечно же, об этом узнать не должны. Все исполнители приговора, вынесенного жителями улуса, пойдут на каторгу, ежели факт самосуда станет достоянием гласности.
Ни один улусник не сказал ни слова в защиту знаменитого боо, хотя буквально все хотя бы раз прибегали к его помощи. Многих он спасал, вылечивая смертельные травмы и болезни. Не считая последних трагических событий, в Хандабае люди умирали исключительно от старости. Но тут уж любое искусство бессильно, когда в дело вступает Эрлен-хан, Владыка Царства Мертвых…
Наказание для пойманных с поличным колдунов, пожирающих человеческие души, издревле у бурят было одно, традиционное. Их погребали живьем вниз головой, а в могильный холм загоняли осиновый кол, чтобы дух казненного не мог покинуть могилу и отомстить.
Место определили в трех полетах стрелы на пустыре за улусом. Яму начали рыть еще до вынесения приговора, ритуал решили начать немедленно.
Все время приготовлений над крепко-накрепко связанным телом заарина дежурило трое вооруженных стражников, которым было приказано тут же убить пленника, если тот с помощью своего искусства попытается освободиться от пут. Его панически боялись. Именно поэтому, а не из желания истязать беззащитного, до сих пор его лицо скрывал холщовый мешок, надетый еще на Ольхоне.
Уже более суток Баташулуун Шагланов не ел и не пил. Но не голод и жажда мучили шамана, он без труда мог долго обходиться даже без кислорода, задерживая дыхание на длительное время. Его возмущали несправедливость грядущего наказания и невозможность оправдаться. Впрочем, надежда на благоприятный исход всей этой дикой истории еще теплилась в его душе. Возможно, она была лишь плодом совместных усилий съехавшихся в Хандабай боо. Этого теперь никто не узнает…
В восьмом часу пополудни в назначенном месте собралась вся мужская половина улуса. Женщины, а тем более дети у бурят в подобных мероприятиях участия не принимали.
Связанного Шагланова привезли на телеге, но не сбросили с нее, а осторожно переложили на землю.
Солнечное затмение давно началось, и край лунного диска наехал на солнечный, но никто покуда этого не заметил. Солнце, откочевавшее в западную половину неба, светило, может быть, чуть менее интенсивно, чем обычным вечером.
Собиралась гроза, и низкие облака сплошь обложили восточную половину небес.
Посередине пустыря полыхал большой костер. Три шамана в одежде для камланий били в бубны около него. Среди них был Пятнистый Волк. Сорока же осталась в улусе. Прежде всего она не черная шаманка, а женщина. Табу распространялось и на нее.
Гомбо Хандагурову камлать не дозволено было по рангу. Шаман получал бубен лишь после посвящения в хэсэтэ-боо, что соответствовало пятой ступени, он же был лишь на третьей. Как велел ему Пятнистый Волк, Гомбо стоял в первых рядах мужчин улуса.