— Г-г-ар!
И девушке показалось… Или не показалось? В конце концов, она находилась во сне, пусть и в чужом, где возможно все, даже невозможное. Короче, в голове возникла вдруг похожая на мультик картинка, как птенчик, не умеющий летать, падает вниз с огромного хвойного дерева, на ветвях которого гнезд больше, чем игрушек на новогодней елке.
— Ага, значит, ты, сорванец, из гнезда вывалился! — Именно так Джина расшифровала привидевшуюся ей анимацию.
— Г-г-ар! — ответил птенец, а Джина услышала: «Да!» И снова увидела мультик: в гнезде, свитом у нее на голове из ее же волос, сидит, вертя головой, очень и очень довольный птенчик. Девушка рассмеялась. — Ничего себе шапочка…
Показалось, что птенец улыбается ей.
— Ты хочешь стать моим?
— Г-г-ар! — ответил птенец, и Джина снова услышала: «Да!»
— С кем ты там разговариваешь? — крикнул снизу Иван, показавшийся девушке карликом. Она так высоко забралась или, может, сновидческий обман сновидческого зрения?
— Скоро увидишь! — ответила она Ивану, взяла птенца на руки, и веса он оказался вовсе не пухового.
«Ну конечно, — подумала девушка, — как же иначе? Сплошной металл…»
Между тем птенец заворочался у нее в руках.
— Ты чего?
Девушка поставила его обратно на скалу, а он, помогая себе взмахами звенящих крыльев, которые оказались полуметрового размаха, перебрался ей за спину и, закогтившись в джинсовую куртку, сказал:
— Г-г-ар! — а Джина услышала: «Поехали!»
На каменистую тропу странная пара спустилась без особых проблем. Птенец спрыгнул со спины Джины и, любопытный, подойдя вплотную к Ивану, принялся разглядывать его, вертя головой.
— Как тебе моя находка? — Девушка смеялась.
— Хорош! Кого-то мне напоминает этот птенчик, вот только кого конкретно, вспомнить не могу…
Иван сел на корточки напротив и обратился к птенцу:
— Чей ты, парень?
— Не парень, а девочка! — сама себе удивляясь, возразила Джина.
Мгновение назад у нее и мысли по этому поводу не было, а теперь вдруг появилась уверенность, что птенец женского рода. Дальше — больше.
— Я уже и имя ей придумала, — объявила Джина, — ее зовут Машенька!
— Машенька? Хорошее имя, главное, редкое. — Иван рассмеялся и заговорил вдруг псевдодетским, не своим голосом, засюсюкал, словом: — Какая хорошая девочка… Машенька…
Он протянул руку, чтобы коснуться птенца, однако тот повел себя агрессивно. Недовольно «каркнув», он клюнул протянутую руку, которую юноша с криком отдернул и отскочил в сторону.
С чувством выполненного долга Машенька вернулась к хозяйке, а та бросилась к Ивану, разглядывающему рану на внешней стороне запястья, не смертельную, конечно, но довольно глубокую, нанесенную словно колющим ударом ножа.
— Защитница у тебя, что надо, растет, — вымученно улыбнулся юноша. Кровь уже обильно смачивала придорожную пыль.
— Слушай, сильно как… — пробормотала девушка, — дяде Васе бы сообщить… перевязать бы тебя надо…
— Ерунда. — Иван достал платок и зажал им рану. — Из-за такой мелочи не стоит прерывать путешествие. Учитель давно бы вытащил нас отсюда, если бы нам грозила настоящая опасность, он бы почувствовал.
Джина пожала плечами, не возразив.
— Ладно, пойдем, — продолжил Иван, — Гомбо, если это, конечно, он, теперь и не видно…
Теперь уже Джина повела под уздцы коня, на ходу выговаривая найденышу:
— Как тебе не стыдно? Взрослая уже девочка… Разве можно клевать моих друзей?
Машенька от хозяйки не отставала, шла, переваливаясь с бока на бок, как уточка. Выглядела виноватой и, вероятно, свою ошибку осознала вполне.
— Я, кажется, знаю, чья она дочка, — сказал Иван.
— Чья? — Джина была заинтригована. Любопытно же, какой породы найденная ею птица.
Однако Иван вместо прямого ответа произнес фразу, которая ничего не объясняла:
— Ты потомственная черная шаманка, Джина, и этим все сказано.
— Что именно сказано?
— Объясню, когда вернемся.
Ничего более внятного добиться Джина от Ивана не смогла.
Глава 45
ПОГРЕБЕНИЕ ПО-НЕПАЛЬСКИ
11.33. Высокогорный Непал
Вскоре ребята обогнали путника и смогли во всех подробностях разглядеть его. Было ему от силы лет двадцать пять, по национальности бурят, крепко сбитый, кряжистый. Это для европейца все монголоиды на одно лицо, Джина, будучи наполовину буряткой, легко ориентировалась в восточных нациях.
Обливаясь потом и едва переставляя ноги, путник нес на плечах тело, с ног до головы обмотанное белой материей, напоминающей бинт, но плотнее.
— Что он несет? — спросила Джина шепотом.
— Похоже, покойника, — предположил Иван, — наверно, Гомбо хоронит кого-то.
— Жуть, — отреагировала девушка, — но это не Гомбо, тому сейчас сто двадцать один год, а этот молодой.
— Может, и Гомбо, — возразил Иван. — Мы видим сновидческий образ, а сколько лет сновидцу, неизвестно. Или тебе никогда не снилось, что ты — маленькая девочка?
— Тебе что, постоянно это снится? — Джина не сдержалась, хихикнула. — Пол сменить не желаешь? Теперь это легко, как сплюнуть.
— Дура! — не сдержался Иван, но тут же и добавил спокойно: — Заговори с ним.
— О чем?
— Ну, имя спроси, а лучше предложи помощь, не видишь разве, он еле ползет, устал.
Между тем путник находился уже в двух шагах от ребят, перегородивших узкую тропу. Он поднял голову и, обратив наконец на них внимание, хрипло прошептал:
— Дорогу!
— Вам не помочь? — спросила Джина. — Давайте мы ваш груз на лошадь переложим. Вам вообще-то куда?
— Дорогу! — повторил путник, не реагируя на вопрос и предложение Джины, которая порывалась еще что-то добавить, но Иван коснулся ее плеча.
— Не спорь с ним, пошли вперед, здесь нам не разминуться.
Действительно, тропа для этого была слишком узка, и путешественники, ведя под уздцы коня, пошли вперед, пока вскоре не нашли меж отвесных скал ровный каменистый пятачок округлой формы метров десять в диаметре. Места на нем с избытком хватило и коню, и людям, и птенцу, увязавшемуся за девушкой. Впрочем, и путник не прошел мимо. Ровно посредине ровной площадки он аккуратно снял с плеч жутковатую свою ношу и, обессиленный, опустился рядом, тяжело дыша.
Джина подошла к самому краю обрыва. Отсюда открывался величественный, но и пугающий вид на соседние горы с покрытыми ледниковыми шапками вершинами, блестящими под лучами полуденного солнца. Они находились на полдороге, вероятно, к такой же вершине, на высоте не менее трех-четырех тысяч метров над уровнем моря — девушка не могла точно определить.
Подошедший Иван потянул Джину за руку.
— Не стой на краю пропасти, жить надоело?
Чуть отступив, она увидела немного ниже уровня вершин движущуюся темную точку.
— Кто это, Иван, летает так высоко?
— Гриф, — ответил тот, — их тут много, должно быть…
Между тем за спиной у ребят что-то происходило. Они повернулись и увидели, как отдышавшийся путник, ворочая труп, снимает с него бинты. Скоро стало видно смуглую кожу, а затем и лицо, точь-в-точь похожее на лицо самого путника.
— Господи, — прошептала Джина, — он, бедный, оказывается, хоронит брата.
— Мне почему-то кажется, что это не брат.
Иван смолк, задумался.
— Ну, договаривай давай, что тебе кажется? — настаивала Джина.
— Это он сам.
— Невозможно!
— Во сне возможно все…
А молодой бурят, продолжая разматывать с трупа материю, казалось ни к кому конкретно не обращаясь, вдруг заговорил спокойным, даже бесцветным голосом:
— Я умирал, а затем хоронил сам себя тысячи и тысячи раз по всем мыслимым и немыслимым обрядам всех религий и сект. Так хоронят своих покойников в высокогорном Непале.
— Вы Гомбо Хандагуров? — спросил смолкшего мужчину Иван, но тот даже головы не повернул в его сторону.
Тот же вопрос повторила Джина, и бурят посмотрел на нее с улыбкой.