Это было категорически запрещено. По крайней мере, раньше мне так говорила много раз моя мачеха.
Так что я всегда держалась подальше от него, занимаясь своими книгами. Я только что окончила школу и осенью меня приняли в Нью-Йоркский университет — университет моей мечты.
Но прежде чем я могла бы войти в залы, которые научили так много людей, которыми я восхищалась, трагедия разрушила мою жизнь навсегда. Мой отец, человек, ближе которого у меня никогда не было — умер. За несколько месяцев до этого он женился на Марте. Вот так я и осталась с ней. С женщиной, которую едва знала. Мы никогда не были с ней близки и после того как она узнала, что папа оставил нам дом, то решила продать его.
У меня не было права выбора в этом вопросе. Просто однажды я пришла домой и обнаружила большой знак «Продано» на лужайке. Марта сказала мне тогда, что дома нет, а я смогу получить половину денег от его продажи, только когда мне исполнится двадцать один. До тех пор она собиралась держать деньги от моей доли в целевом фонде для меня.
Две недели спустя, она рассказала мне о своей работе. Марта также сказала мне, что поскольку мои деньги не могут быть сняты раньше, чем мне исполнится двадцать один, то мне придётся подождать, прежде чем я смогу уехать учиться в университет. Вот так она и разрушила мою мечту. Марта взяла меня с собой в маленький дом в поместье мистера Голдвина, и я жила там вместе с нею, терпя от неё постоянные придирки и негатив. Хотя я ничего плохого ей не сделала и всегда послушно выполняла все, что она требовала.
Совсем скоро я поняла, что Марте нравился мистер Голдвин. Она вела бесконечные разговоры о нём, умудряясь включать его в каждый диалог с кем угодно, кого знала. Вот так я и познакомилась с мистером Голдвином из её рассказов. И чем больше я узнавала о нём, тем больше он меня интриговал.
По версии какого-то там специального журнала для бизнесменов, он владел миллиардами долларов, а из бульварной прессы я узнала, что мистер Голдвин был ещё и плейбоем, которого каждый раз видели с новой игрушкой, когда он публично появлялся на людях. Он был печально известен тем, что менял своё сопровождение и ещё более печально известен, когда речь шла о моделях. Мистер Голдвин их любил. Но, несмотря на то, что девушек-моделей он менял, чуть ли не каждый день, похоже, они были на него не в обиде, так как после этого их карьера резко взлетала в гору.
Мистер Голдвин управлял семейной компанией, а также был связан с каким-то благотворительным фондом, что делало его в глазах общественности прямо-таки героем.
Члены его семьи были известными ювелирами, и у него было больше денег, чем он мог бы потратить за тысячу жизней.
Я же жила в его поместье в минутах ходьбы от его огромного особняка, но никогда не сталкивалась с Рафаэлем Голдвином.
На дворе стоял декабрь, приближается Рождество. Но… несмотря на то, что я так сильно любила этот праздник, в этом году мне было как никогда грустно.
Это будет первое Рождество без отца.
Я привыкла, что каждое Рождество мы отмечали с ним вдвоём. Моя мама умерла во время родов, я никогда её не знала. Но папа всегда делал так, чтобы я чувствовала заботу, ласку и любовь, особенно в Рождество. Ведь это семейный праздник.
Но теперь его нет, а у Марты, похоже, нет для нас планов на этот день.
Да, я была несчастна с тех пор, как потеряла отца, но, встретив, наконец, неуловимого мистера Голдвина, я нашла свою потерянную душевную искру. Она всё ещё жила внутри меня, слабая, но в то же время ждущая кого-то, кто бы мог разжечь её в полную силу.
И вполне возможно, что Рафаэль как раз и был этим единственным.
Я вновь вспомнила реакцию моего тела, как почувствовала себя уязвимой рядом с ним. Отчаянно открытой для его самых лёгких прикосновений. Честно говоря, мне хотелось, чтобы он не только прикоснулся ко мне, но и избавил ещё от одной части меня. Моей девственности.
Да, мне было восемнадцать, и я была девственницей. Я всегда старалась избегать парней в школе, да и по жизни тоже. Никто не знал, что я девственница и так было лучше. Если б только кто-нибудь узнал, то все смеялись бы надо мной. К тому же мальчики не обращали на меня внимания так или иначе до весны, когда моя грудь округлилась и волосы отросли до задницы. Вот тогда-то я и стала центром внимания парней в эти последние несколько месяцев в школе.
Но я держалась подальше от всего этого.
Я не хотела, чтобы мальчик забрал мою девственность.
Я хотела, чтобы это был мужчина.
Настоящий мужчина. Как мистер Голдвин.
— Элла! — вновь крикнула на меня Марта и я, покраснев, стала прополаскивать тряпку в ведре с водой.
— Прекращай мечтать. Клянусь богом, ты самый худший помощник, с которым я когда-либо работала.
— Извините, — пробормотала я. — Мне так жаль. Но я всё сделаю.
— Тебе же лучше, — буркнула Марта.
Я поборола в себе желание вздохнуть и продолжила работу под её бдительным оком. Она заставила меня переделать всё дважды, но мне пришлось признать, что к тому времени как мы закончили, особняк сверкал и сиял красотой, которую я видела только в журналах, рассказывающих об интерьерах. Я почувствовала лёгкую зависть к человеку, который владел всем этим. У него могло быть в жизни всё что угодно. Держу пари, Рафаэль Голдвин смотрел на каждую другую девушку, так как смотрел недавно на меня. Он никогда бы не захотел, чтобы я стала постоянной. Мистер Голдвин просто бы использовал меня и отбросил в сторону, как и всех этих моделей.
— Марта! — раздался сверху громогласный голос.
Я вздрогнула и вздохнула, а мачеха одарила меня недобрым взглядом, когда мы повернулись лицом к человеку, который позвал её. Рафаэль Голдвин стоял на самом верху лестницы и смотрел прямо на меня своим непроницаемым взглядом. Он быстро спустился вниз и остановился всего в нескольких футах от меня.
— Вы столько всего сделали за этот день, — сказал он мне, и моя мачеха испустила раздражённый стон.
— Мы ещё и близко не закончили, мистер Голдвин, — сказала она. — Мы даже ещё не закончили уборку первого этажа.
— Мне всё равно, — он повернулся к ней ненадолго и строго посмотрел на неё.
Марта разгладила на себе форму. Я ещё не получила себе такую, а просто носила домашний наряд, который всегда надевала дома и вдруг почувствовала себя уродцем рядом с ним. Он был одет по последней моде в костюм из дорогой ткани от модного бренда. Я же могла только мечтать иметь хоть что-нибудь достойное. Я просто носила леггинсы и топ, которые принадлежали мне годами. Я покраснела и отвернулась, чтобы он этого не заметил.
— Вы можете идти, Марта, — грубо высказался мистер Голдвин мачехе, и я быстро наклонилась, чтобы забрать ведро. — Но не ты.
Мои глаза взметнулись вверх, и я встретилась с его тёмным порочным взглядом.
— Мистер Голдвин, я действительно думаю… — начала тараторить Марта, но он поднял руку вверх, показывая ей замолчать.
— Девушка остаётся, Марта, — рыкнул он грубо. — Мне нужно кое-что обсудить с ней, и я был бы признателен, если бы вы позволили сделать нам это наедине. Вы нам здесь больше не нужны.
Мы.
Как будто я могла когда-либо быть «мы» с таким человеком.
— Хорошо, — пробормотала моя мачеха и преувеличенно вздохнула. — Но после разговора прямиком домой, Элла. Тебе ещё готовить ужин, а я не люблю ждать.
— Да, — пробормотала я, опустив взгляд.
Я была слишком напугана, чтобы смотреть на мистера Голдвина, хоть и чувствовала его горячий взгляд на себе. Этот мужчина пробуждал что-то странное во мне. Я услышала, как стала уходить мачеха и поняла, что мы остались одни в огромном холле особняк Рафаэля Голдвина.
— Посмотри на меня! — приказал он мне.
Я прикусила губу, и он вдруг засмеялся надо мной.
— Мне будет чертовски весело с тобой, — сказал мистер Голдвин и его голос явно таил в себе тёмное обещание.