— Не бойся... не догонят! Нам только бы на Сорочий хребет вперед их выскочить, а уж там никакие... — он чуть не сказал «Степаны», но, вовремя спохватившись, поправился: — никакие бегуны за нами не удержатся.
Услышав про погоню, Марфа притихла, уже не упрашивала Егора ехать тише, а только охала да бормотала про себя молитвы.
На Сорочий хребет поднимались шагом. Егор, передав вожжи Семену, спрыгнул с сиденья, шел рядом с кошевой, где сидела Настя. Держась рукой за облучину, Егор украдкой, чтобы не заметила Марфа, заглядывал на Настю. Сердце его радостно колотилось, когда глаза их встречались и Настя приветливо улыбалась в ответ. Ему очень хотелось сказать ей несколько слов, но как это сделать, когда рядом сидит ненавистная Марфа?
А погоня близилась, с хребта Егору было хорошо видно, как пятеро всадников, растянувшись цепочкой, мчались полным галопом. И все-таки он продолжал шагать рядом с кошевой: во-первых, чтобы дать лошадям отдохнуть, а главное — чтобы подольше побыть около Насти.
«Уж до хребта не догнали, а теперь-то черта с два»,— думал он, меряя глазами расстояние между погоней и тройкой. По встревоженному взгляду Егора Настя догадалась, в чем дело, спросила:
— Догоняют?
— Гонятся,— спокойно ответил Егор.— Только не-ет, где уж им! Не с ихним носом горох клевать.
— Я знаю, кто это,— пояснила Настя.— Сказали мне — Степан Швалов это!
— Я тоже знаю,— подмигнул Егор. Настя удивленно подняла брови. В это время уже поднялись на хребет, Егору надо было спешить к лошадям, дорога подходила к спуску. Марфа что-то заворочалась, закашляла, и в этот момент он успел шепнуть Насте: — Не бойся ничего, выручу, завтра расскажу.— И в ту же минуту вскочил на сиденье, взял у Семена вожжи — начинался спуск.
Спускаясь под хребет, Егор сдерживал лошадей, не давая им разбежаться, хотя почти в половине спуска вновь увидел погоню. Выскочив на хребет, парни спешились и под гору,- с лошадьми в поводу, бегом продолжали погоню.
«Правильно делают!— глядя на парней, одобрительно подумал Егор.— И спины коням не собьют и отдохнуть им дадут».
Под хребтом парни на бегу вскочили в седла, погнали коней во весь опор. Расстояние между ними и тройкой сокращалось с каждой минутой. Но это потому, что Егор не дал еще тройке полного разбега. Только когда передний всадник — на вороном с прозвездью коне — уже настигал кошеву, Егор ослабил вожжи.
— Грабя-а-ат!—пронзительным диким голосом крикнул он, подражая барышнику цыгану Проньке, и тройка понеслась как вихрь по степи.
Егор уже не сидел, а, чуть склонясь, стоял в передке кошевы, вытянутыми вперед руками держа вожжи. Ветер бил ему в лицо, полы дохи трепыхались за спиной, как крылья большой птицы.
Он знал, что парни далеко отстали, но лошадей не сдерживал, а даже понукал их и ликовал, охваченный азартом быстрой езды.
И казалось Егору, что Ястреб, широко раскидывая задние ноги, все еще не в полную силу развил свою стремительную рысь, хотя пристяжные вытянулись в струнку и, быстро работая ногами в бешеной скачке, еле поспевали, чтобы не отстать от коренного. А Егору все еще казалось мало.
— А ну еще, еще... жми!.. — чуть слышно, одним лишь дыхом понукал он, склонившись над передком кошевы, и сердце его трепыхалось от восторга.
Опомнился Егор, лишь когда мимо промелькнули ворота поскотины. Откинувшись назад, натянул вожжи, по улице вплоть до дома ехал шагом.
ГЛАВА VII
В доме Пантелеевых еще не спали. Савва Саввич, принарядившийся в черную сатиновую рубаху и штаны с лампасами, встретил Настю в коридоре.
— Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте! — медовым голосом приветствовал он невесту и Семена с Марфой.— С приездом вас, все ли в добром здоровьице?
Приветливо улыбаясь, Савва Саввич так и сыпал словами: расспрашивал о здоровье, хорошо ли было ехать, не холодно ли было? Он сам помог Насте снять доху и черную, из романовских овчин, шубейку.
В коридоре появилась Макаровна.
— Вот она, наша невестушка-то!—И лунообразное, рыхлое лицо Макаровны расплылось в довольной улыбке.
— Это мамаша будет твоя,—-Савва Саввич легонько подтолкнул Настю навстречу Макаровне.— Прошу любить да жаловать.
— Здравствуй, милая!—Макаровна трижды поцеловала Настю, взяла ее за руку и в сопровождении Марфы повела в горницу.
А в это время раздевшийся последним Семен прошел в свою комнату. То ли от быстрой езды, то ли напуганный погоней, он почувствовал себя плохо, на вопросительный взгляд отца ответил: