— Дай поколю помельче,—сказал он, не зная, с чего начать разговор, и, встретившись с Настей взглядом, увидел на глазах ее слезы.
— Обманщик бесстыжий! — со злобой сквозь зубы процедила она, еле сдерживаясь от подступающих к горлу рыданий.
— Не обманывал я тебя,—торопливо, полушепотом заговорил Егор.То есть обман-то был, конечно, только... не так, как ты думаешь... Я хотел сказать, да как увидел тебя, и сам не знаю, что со мной случилось...
— Ничего не пойму.
В это время из дому вышла Макаровна.
Егор заторопился.
— Все расскажу тебе сегодня вечером,— шепнул он, укладывая на руки Насти мелко наколотые полешки, а глазами показал ей на дальний двор.—Как стемнеет, приходи во-он к тому омету.
Настя посмотрела в сторону двора, на мгновение задумалась и, кивнув головой в знак согласия, пошла к дому.
Насилу дождавшись вечера, Егор поспешил к месту свидания. В этот вечер он еще засветло постарался управиться со всеми работами: помог Матрене убрать скотину, напоил лошадей, задал им на ночь корму и, наскоро поужинав, вышел. Ермохе сказал, что идет по делу к одному из заречных парней.
Еще не совсем стемнело, когда Егор пришел к омету. На западе тлела полоска зари, небо заволакивалось темными, мохнатыми тучами, с ингодинской стороны тянуло ветерком. Егор, запахнувшийся в козлиную доху, привалился спиной к омету, прислушался. Тишина, лишь кое-где тявкают собаки да слышно, как проедет по улице, скрипя полозьями, запоздалый путник или пройдет шумная ватага парней, и снова тихо кругом, только лошади, фыркая и похрустывая сеном, нарушали ночное безмолвие.
Время от времени Егор заходил сбоку омета и принимался теребить солому, делая в ней углубление, где бы можно было в случае чего спрятаться. Солома вытеребливалась с большим трудом, омет был старый, и она слежалась в нем как спрессованная. Этот омет был заложен еще в то время, когда Егор жил у себя, в Верхних Ключах. Ежегодно к нему приметывалась солома от нового урожая, и теперь он разросся во всю длину большого двора.
Если посмотреть на омет в лоб, со стороны гумна, то он походил на большой гриб. Так подъели его понизу быки и коровы, когда загоняли их сюда во время пурги, что вдоль боков его образовались как бы навесы. Под этими навесами скот спасался и от зимней вьюги и от ранневесенней непогоды и, вдоволь питаясь соломой, хорошо согревался. Теперь здесь Егор и ожидал Настю.
«Но где же она? Придет или не придет? — думал он, напрягая зрение и слух.— Неужели не придет? Не-ет, не может этого быть, придет!» И он еще более внимательно всматривался в темноту.
Но вот там, где-то около бани или телячьей стайки, скрипнули ворота, и вскоре, присмотревшись к темноте, Егор увидел, что в соседнем дворе метнулась тень.
«Она!» Сердце у Егора радостно затрепетало. Он подошел к воротам, открыл их и, подхватив Настю под руку, подвел ее к омету, где вырыл углубление, так что можно сесть в него вдвоем.
— Говори живее! — Настя оглянулась вокруг, поправила на голове платок.— Не хватились' бы там да не пошли искать!
— Настюшка!—Егор накинул ей на плечи доху, усадил ее в солому, сам сел рядом. — Не пришлось рассказать тебе всего. Слушай теперь. Я не обману тебя, всю правду расскажу. Тогда, как увидел тебя, и от ума отстал, полюбил сразу. Сроду так со мной не бывало. Настюша, бежим со мной!
— Как это бежим? Куда?
— Ко мне домой, в Верхние Ключи, сорок верст отсюда. Там у меня мать, брат моложе меня на три года. Живем мы, прямо скажу, бедно, домишко имеем, огород, корову с теленком, да вот коня я заработал строевика, вот и все наше хозяйство. Сам я в работниках, здесь нахожусь. Теперь решай сама, а я с тобой, Настасья, начистоту, без обману: ежели согласна, махнем отсюда, повенчаемся — и все в порядке. А богатство, я так думаю, дело наживное.
— Да черт с ним и с богатством, я на него сроду не зарилась. А уж о том, согласна ли я?.. Господи! — Настя, помолчав, глубоко вздохнула. — Ведь я тебя и считала женихом-то! А как увидела, за кого выхожу,— маменька родимая, чуть с ума не сошла! Ведь подумать только, что я наделала? Домой нельзя вернуться, а выходить за этого урода еще страшнее, одно остается — руки наложить на себя. Все эти ночи не спала, плакала и тебя всего прокляла, думала, что заодно с ними обманывал меня. А теперь-то поняла, в чем дело.
— Значит, бежим?
— Хоть завтра, только подальше отсюда.
— Настюша! — Егор привлек к себе девушку, ловил глазами ее взгляд и целовал ее ставшие податливыми губы.
— Хватит! — Настя легонько отстранила Егора. — Ты о деле-то говори, ведь уходить пора.