— Бери, раз дают, дурак старый, — тоном, не допускающим возражений, приказала она старику.
— Да ты в уме сегодня? — повысил голос старик. — А о том не подумала — ну, возьму я этот магрофон, а ежели за ним хозяин заявится, тогда што?
Но старуха, как видно, была не из тех, что скоро уступают, и продолжала стоять на своем.
— Хозя-аин приедет, — передразнила она старика, сверля его сердитым взглядом, — и пусть едет, а мы с него за этого Митрофана корову стребуем, да ишо и с теленком.
К вечеру, когда спала полуденная жара, арестованных посадили на лошадей, окружили их конвоем целой сотни казаков. Перед тем как тронуться в путь, командир сотни Погодаев обратился к арестованным с речью.
— Внимание! — начал он громко, чтобы всем было слышно. — Приказано гнать вас к самому Лазо. Надо бы вас пешедралом проздравить, да молите бога, что некогда нам валандаться с вами. Но смотрите, чтобы дорогой без всяких там глупостев. А то, ежели вздумаете бечь или еще чего такое, — и тут Федот, приподымаясь на стременах, погрозил нагайкой, — всех до единого изрубим в мелкое крошево, понятно? Зарубите это себе на носу. — И, еще раз взмахнув нагайкой, скомандовал — Сотня-а, ма-арш!
Вскоре выступили и остальные две сотни. Сельчане провожали их приветственными криками, махали шапками, платками. Большая толпа сельчан, преимущественно молодежи, собралась на окраине села, возле маленькой избушки. Больше всего молодежи набилось в ограду, ребятишки густо облепили плетни и низенькие заборы, головы всех обращены на крыльцо, где, поставленный на табуретку, блестел трубой граммофон. Старик с деловитым видом крутил ручку волшебного ящичка, потешал посельщиков.
Зрелище это развеселило красных конников, все они — и сам Борис Кларк, и командиры сотен, и казаки — от души смеялись, проезжая мимо, а вслед им неслось из блестящей трубы граммофона:
Глава XIX
В это утро командующий Восточно-Забайкальским фронтом Сергей Лазо пришел в свой служебный вагон раньше обычного. Ему предстояло просмотреть донесения, оперативную сводку штаба фронта за минувший день, подписать приказы и многое другое, что приходилось ему делать ежедневно.
Хмурится Сергей Георгиевич, морщит высокий лоб, одолеваемый тяжкими думами. И чего, казалось бы, расстраиваться командующему, когда все идет у него хорошо, когда войска его продолжают успешно развивать наступление по всему фронту и уже близок день окончательного разгрома белых. И тем не менее тревожился Лазо не напрасно, ибо положение в области резко изменилось в худшую сторону для революционных войск и молодой советской власти, об этом сообщили ему минувшей ночью по прямому проводу из Забайкальского областного Совета и Центросибири. В первой депеше говорилось о том, что грозные события назревают в Чите. Еще в мае этого года читинским чекистам удалось раскрыть в городе контрреволюционный заговор, арестовать его штаб — несколько офицеров. Но в ЧК понимали, что это не все, что город кишит шпионами — агентами Семенова, диверсантами, их вылавливали, судили, расстреливали по ночам за городом, а они, казалось, и не убывали. А где-то в глубоком подполье зрел еще более крупный заговор, об этом свидетельствовали и разбрасываемые по городу листовки, призывающие «русских людей» восставать против «жидовской власти, уничтожать большевиков», и диверсионные акты на складах, на железнодорожных путях, и летучие отряды каких-то банд, появлявшихся то тут, то там в окрестностях Читы. Нити заговора тянулись в другие города, села области и к руководителям тайных «вольных дружин», а кое-где в станицах 2-го отдела из казаков 1-го Читинского полка (тех самых, что, не признавая советскую власть, разошлись по домам с оружием в руках) уже создавались боевые группы; они уходили на дальние заимки, в тайгу, накапливали силы, ожидая сигнала к наступлению. Но самую-то худшую весть принесла вторая депеша: из Центросибири сообщали о восстании против советской власти бывших военнопленных чехословаков, что сорокатысячный корпус мятежников двинулся на восток, опасность разгрома Советов нависла над Забайкальем. Далее говорилось о том, что Лазо отзывается на Прибайкальский фронт, взамен отстраненного от командования Голикова.
Дать отпор почти вдесятеро сильнейшему врагу, задержать его, использовав для этого туннели Кругобайкальской железной дороги, — такова задача, которую предвидел Сергей Лазо, было над чем ему призадуматься. Он еще раз перечитал зловещую депешу и, тряхнув головой, словно отгоняя от себя мрачные мысли, принялся дописывать приказ. В одном из пунктов этого приказа Лазо поздравлял казаков 1-го и 2-го Аргунских полков и отряд красной кавалерии Петрова-Тетерина с одержанной ими победой при взятии штурмом сильно укрепленной высоты Тавын-Тологой, объявляя благодарность руководившему этой операцией Фролу Балябину.