Всякий раз, бывая в штабе, Вишняков встречался там со старшим писарем полка вахмистром Швецовым, с которым познакомился еще в мае прошлого года. Много узнал Вишняков из разговоров со старшим писарем: он рассказывал не только о положении на фронтах, но и о настроениях среди солдат, о все растущем недовольстве войной. О забастовках в тылу, революционных партиях и их программах. А однажды, это было в ноябре прошлого года, когда 1-я Забайкальская казачья дивизия стояла на Буге, Швецов дал Вишнякову пачку листовок явно запретного характера, чтобы распространить их среди казаков своей сотни.
С тех пор не один раз приносил Вишняков и незаметно разбрасывал среди казаков такие листовки. Небольшой, туго стянутый бечевкой сверток их нес он и сегодня в правом кармане шинели. В первых листовках, которые приносил Вишняков в сотню, говорилось о ненужности войны, о забастовках и нарастающей разрухе, о расстреле царскими войсками митинга забастовавших рабочих в Иваново-Вознесенске. А вот сегодняшние листовки уже призывали к свержению всего царского строя, к превращению войны империалистической в войну гражданскую.
Революция… Сегодня о ней так много и хорошо говорил старший писарь, что у Вишнякова сердце замирало от радости, он и теперь еще находился под впечатлением этих слов, а в ушах его все еще звучал мягкий, бархатистый баритон Швецова.
Не все еще то, о чем говорил старший писарь о революции, было понятно Вишнякову. Но уже одно то, что государством будет управлять не царь, а правительство, выбранное самим народом, радовало его и волновало до глубины души.
«Вот и войне придет конец, — думал он, и чуть рябоватое лицо его морщилось в улыбке, — ясное дело, раз будет народная власть, зачем ей войну эту дурацкую продолжать. „Мир хижинам, война дворцам“— до чего же хорошо сказано. Умница Иван Петрович, вот таких, как он, мы и будем выбирать в управители при народной-то власти. Пусть управляют да законы такие создают, чтобы народу легче жилось, землю у помещиков поотобрать и мужикам раздать, заводы рабочим, оно и пойдет. А там уж к тому приведет революция, что не будет ни бедных и ни богатых, никакой нужды не будут знать люди. Вот к чему все клонится. Ведь это здорово. За такие дела и умереть не страшно будет. Не зря, значит, люди-то на смерть шли, на каторгу за революцию, а мы-то дураки, не знали ничего этого. Ну ничего-о, теперь-то уж мы грудью встанем за революцию, встанем!»
Последнее слово он, забывшись, сказал вслух и, спохватившись, огляделся вокруг.
И тут Вишняков вспомнил вахмистра своей сотни Вагина, заядлого службиста, родом из Красноярской станицы.
С первыми листовками Вишняков поступил опрометчиво, раскидал их сразу, придя от Швецова, а потому и попал на подозрение к вахмистру. Позднее он стал более осторожным, листовки по наущению Швецова распространял не сразу, а дня через два-три после того, как приносил их из штаба. Раскидывать листовки помогали Вишнякову его друзья-казаки — Егор Ушаков, Молоков, Вершинин, урядник Погодаев, а из третьего взвода — Гантимуров, Дуроевской станины.
И все-таки всякий раз, приходя из штаба и втречаясь с Вагиным, Вишняков чувствовал на себе его подозрительный, щупающий взгляд.
С думами о вахмистре подошел Вишняков к тому месту, где у него был небольшой тайник под каменной плитой вправо от тропинки, у березы со сломанной верхушкой.
Убедившись, что в роще никто за ним не следит, Вишняков спрятал под плитой листовки и снова пошагал в сотню, продолжая думать о революции, о Вагине и о том, что таким вот, как Вагин, революция не нужна.
«А ведь их, эдаких Вагиных, полно, — думал он, уже подходя к линии казачьих укреплений, — вон у нас в поселке Потап Назарыч, да и другие, кому неплохо-то живется. На кой черт им революция, вот и зачнется промежду нас резня, не зря же пишут в листовках-то про гражданскую войну…»
За листовками, которые упрятал в роще Вишняков, через два дня отправился Егор, отпросившись у взводного к лошадям, попроведать своего Воронка. Казачьи кони находились в тылу, верстах в трех от линии фронта. Егор побывал на коновязи, повстречал там приставленного к лошадям своего посельщика Подкорытова. Разговаривая с Подкорытовым, он вычистил своего Воронка и перед тем, как уходить, скормил ему принесенный с собою кусок хлеба и три куска сахару, который только вчера раздали в сотне.
На обратном пути Егор без труда разыскал в роще листовки и, положив их в конскую торбу, принес в сотню. Все шло хорошо, Егор уже подошел к своей землянке и тут носом к носу столкнулся с вахмистром.