— Они и сами-то ничего не знают.
— Раз свобода, какая может быть мундировка!
— Правильно-о-о!
— Не желаи-и-имм!
До поздней ночи старики толкались в сборне. Судачили на все лады, спорили, высказывали свои предположения, никто толком не знал, что будет дальше, и эта неизвестность страшила многих. Слушать их пересуды, доказывать, что без царя жить будет легче трудовому народу, Ивану уже надоело, и, махнув рукой, он предложил отцу с Елизаром идти домой.
На дворе безлунная, но ясная звездная ночь. После душной, пропахшей табаком сборни, на свежем воздухе дышится легко, полной грудью. На улицах, схваченная ночным морозцем, затвердела шершавая, комкастая грязь, под ногами крошится, похрустывает ледок. Первым заговорил Елизар:
— А как думаешь, Иван, война-то скоро теперь закончится?
— Конешно, чего нам завоевывать? Большую гору Арарат, так она нам вовсе без надобности, пшеницу на ней не посеешь.
— Ох, скорее бы, до чего же надоела она, проклятая, хуже горькой редьки…
Весть о свержении царя взволновала и обрадовала Настю не меньше, чем Ивана Рудакова. Чутье подсказывало ей, что теперь-то — при новой власти — сбудется ее мечта о совместной жизни с Егором, что и к ней придет долгожданное счастье.
Но вместе с радостью в душу Насти вкрадывалось и сомнение. Смущало то, что все еще продолжается война.
«И когда она, проклятая, кончится? — тяжело вздыхая, думала Настя. — Скорее бы уж замирение вышло да вернулся Егор живой-здоровый, и все было бы хорошо».
Как угорелая ходила в этот день Настя, всякое дело, за что бы ни бралась она, валилось у нее из рук, и, дождавшись вечера, решила сходить к Архипу. Она, так же как и Егор, подружилась со стариком Лукьяновым, особенно с той поры, когда Егор письма свои стал посылать ей через Архипа. Так и повадилась она ходить к добродушным, гостеприимным старикам. Архипа почитала как родного дядю, поверяла ему сердечные тайны и делилась с ним своими маленькими радостями и большими горестями семейной жизни.
Архип только что пришел из сборни и сидел со старухой за столом, ужинал. Ответив на приветствие Насти, старик пригласил ее к столу. Настя поблагодарила, села на скамью.
— Ты мне, дядя Архип, расскажи, что там было, в сборне-то, власть-то какая теперь будет?
— Ни черта, девка, не поймешь. Каких-то много там по газетке вычитывал твой Семен. Названия какие-то чудные, холера их упомнит. А народ, известно, кобылка, мелет, кому што в голову взбредет, я слушал-слушал да и плюнул, будьте вы неладны.
— Насчет войны-то что говорят? Скоро ее прикончат?
— Должно быть, скоро. — И тут Архип передал ей все, что слышал в сборне и что говорил на эту тему Иван Рудаков. Настя слушала старика, чуть дыша, и сердце ее трепетало от радости.
Глава II
Уже шестой год перевалил на вторую половину, как Андрей Чугуевский и Степан Швалов прибыли на каторгу в Горный Зерентуй. Время наложило свой отпечаток на внешний облик бывших казаков: морщины избороздили высокий лоб Андрея Чугуевского, на грудь его веером опускалась черная, волнистая борода. Постарел возмужавший Степан Швалов, бороду он брил, а усы, густые, черные, колечками закручивал на концах. Многое повидали и пережили друзья на каторге: и жестокие выходки тюремного начальства, и борьбу с ним политических заключенных, голодовки и карцеры. Были свидетелями многих побегов из тюрьмы. В памяти друзей надолго сохранилось, как и они в числе других готовились к большому побегу, когда решено было сделать подкоп. В работах по устройству подкопа участвовала вся шестая камера. В стене под нарами, как раз в том месте, где спали Чугуевский и Швалов, сделали дыру, искусно заслонив ее картоном, покрытым известью под цвет стены. Отсюда и начинался тайный ход внутри стены: сначала его провели наверх, с выходом на чердак, чтобы было куда выносить мусор, битый кирпич и землю из подкопа, а затем — вниз, под фундамент. Трудились в подкопе по три человека в смену, работа не останавливалась ни на один час круглые сутки, и сладостен был узникам этот труд, суливший им свободу.
Несколько месяцев велась упорная, тяжелая работа в подкопе, все шло хорошо, благополучно прошли стену, до самого ее основания, подземный ход проделали через всю ограду, миновали фундамент каменной стены, вплотную подошли к саду, еще день-два напряженной работы, и опустеет шестая камера, шестьдесят два человека политических вырвутся на свободу. На воле купец Квасов уже приготовил для беглецов десяток охотничьих бердан с достаточным количеством к ним патронов, сухарей в небольших мешочках, соль, две брезентовые палатки, два компаса и четыре топора. Уже были намечены маршруты, которые ежедневно обсуждались в часы досуга перед вечерней поверкой, когда «политики» занимались обычно чтением книг, учением, слушанием лекций. Для виду они теперь держали в руках книги, а сами горячо обсуждали план побега. Мнения о маршрутах расходились: одни предлагали бежать на китайскую сторону — до пограничной реки Аргуни всего восемнадцать верст, — а там пробираться в Хайлар или Харбин; другие собирались идти тайгой до Сретенска.