В Читу Савва Саввич выехал дня через три после станичного схода.
Рассчитавшись с извозчиком, Савва Саввич, с мешком провизии на плече, поднялся на второй этаж. В комнате, где отвели ему место на деревянном топчане с матрацем, набитым соломой, поселилось еще человек двадцать делегатов, и почти все седобородые деды из сел и станиц второго отдела. Такие делегаты по душе пришлись Савве Саввичу. Не понравился ему лишь один — скуластый, похожий на тунгуса казак. По его поведению, разговорам Савва Саввич определил, что это обольшевиченный фронтовик, которых он терпеть не мог в своей станице. Когда один из дедов, по фамилии Морозов, заговорил что-то о большевиках, скуластый фронтовик сердито возразил ему:
— Кабы не большевики, так мы и до се ишо на фронтах гибли.
— На то она и война, — повысил голос дед Морозов, — кому погибнуть суждено, тому честь и слава, а домой возвернуться — так героями, грудь в крестах или голова в кустах!
— Тебя бы туда хоть месяца на три, посмотрели бы мы, какое ты геройство окажешь…
— Доводилось повоевать и нам не меньше вашего! — Малорослый, щуплый Морозов выпрямился, багровея лицом, стукнул себя в грудь жилистым кулачком. — Доводилось, а присяги сроду не нарушали и домой-то пришли казаками, а не фулиганами-беспогонниками.
— Нашел чем попрекнуть, геро-ой…
«Большевик, с-сукин сын, — подумал Савва Саввич, косясь на фронтовика, спорившего с дедом, — што наш Ванька Рудаков, што этот— одного поля ягода».
Зато порадовал Савву Саввича другой делегат — молодецкого вида казачина с темно-русым кучерявым чубом, такой же, из кольца в кольцо, бородой и умными карими глазами. На вид ему можно было дать лет сорок пять, хотя и чуб его, лихо взбитый на фуражку, и окладистая борода уже густо припудрены сединой. Более всего умилило Савву Саввича то, что на груди этого делегата серебром и золотом отливали четыре георгиевских креста и три медали.
«Полный кавалер! — мысленно воскликнул Савва Саввич, не сводя с бравого казака восторженного взгляда. — Герой! Не чета вот этому паршивцу большевику».
Он первый поспешил познакомиться с кавалером. Ответив на приветствие Саввы Саввича, тот назвал себя: атаман Заозерной станицы Уваров Иван Спиридонович.
— А как думаешь, Иван Спиридонович, для чего нас собрали здесь, какие дела вырешать?
Не торопясь с ответом, словно обдумывая каждое слово, Уваров разгладил усы:
— Перво-наперво казачество восстанавливать будем, чтобы как по-прежнему было, это самое главное. Ну и, само собой понятно, войскового наказного атамана изберем, членов круга и так далее.
У Саввы Саввича дух захватило от радости.
— Истинная правда, Иван Спиридонович, истинная правда. Вить это на что же похоже, додумались умные головы перевести нас в мужики! Раньше, бывало, только за большие провинности лишали казачьего звания, позором считалось такое дело! А теперь, на поди, собралась всякая шваль, шиша да епиша да колупай с братом, и вырешили лишить нас казачества! А спрашивается, какое они имели полное право эдакий приговор выносить?
— А что толку-то в ихнем приговоре, — презрительно улыбаясь, ответил Уваров. — По всей области как было, так и осталось по-старому— и станицы и атаманы, потому что у делегатов первого съезда не было и полномочий от станиц решать, быть или не быть забайкальскому казачеству. А теперь вот другое дело: у всех делегатов, с какими я тут разговаривал, приговоры станичных сходов, и все в голос за казачество. Ну конечно, немало разговоров было и против, вот хоть бы и в нашей станице, к примеру, — а большинство-то все-таки за казаков.
— Совершенно верно, казаками мы родились, казаками и умрем.
Съезд проходил в Мариинском театре. Савва Саввич прибыл на него в компании уже знакомых ему стариков и с удовольствием наблюдал, что большинство делегатов — пожилые, заслуженные, зажиточные казаки. Многие из них в старомодных длиннополых мундирах, с крестами и медалями на груди, с разномастными, врасчес, бородами. Все выглядит солидно, благопристойно. Отдельно от стариков держатся фронтовики. Их набралось человек тридцать, иные прибыли на съезд прямо со станции с винтовками, в заношенных грязных гимнастерках и шароварах защитного цвета. Этим Савва Саввич не доверял. Зато любо было ему посмотреть и на сцену: там, за длинным столом под красной скатертью, восседал президиум съезда: генералы, офицеры, штатские из новых руководителей области и особо заслуженные казаки, в числе их Заозерной станицы атаман Уваров и фронтовик— полный георгиевский кавалер в погонах подхорунжего.